Сашка, как будущий экономист, как-то попробовала разложить по полкам их «семейный» бюджет и приуныла. Получалось, что никакой семьи в полном понимании этого слова у них с Гороховым нет. А то, что есть, называется унылым словосочетанием «совместное проживание». Квартиру они снимали на паях, каждый платил свою половину. Продукты покупала Сашка на свои деньги, которые у нее, слава богу, имелись. Зато, если они выбирались в рестораны, то там расплачивался Фома. Выходило примерно одинаково: она подсчитала.

Одежду и всякие бытовые мелочи каждый оплачивал сам. Содержание машины тоже. Как таковые деньги Фома ей никогда не давал. И Сашка не знала, хорошо это или плохо. С одной стороны, ей на все хватало, да и становиться содержанкой независимый и успешный блогер Александра Кузнецова вовсе не собиралась. С другой стороны, если бы она снимала на паях квартиру с какой-нибудь подружкой, то со стороны их быт, наверное, выглядел бы так же.

Не было у них такого, чтобы сесть и спланировать общесемейные траты типа совместного отпуска или покупки, скажем, телевизора. Нет, телевизор им совсем не требовался, но дело ведь не в нем, а в том, что два близких человека обычно обсуждают, что именно им нужно купить, и откладывают на это деньги, и планируют, как именно отправятся за покупками, предвкушая проведенный вместе день.

Они с Фомой давно ничего не предвкушали, да и дней вместе практически не проводили. Если он освобождался на работе относительно рано, то еще заезжал к родителям: проведать больную бабушку. Анна Матвеевна, к счастью, шла на поправку, восстанавливаясь после перенесенного инсульта, сидеть с ней было уже не надо, но не упрекать же любимого мужчину в том, что он нежно относится к своей родне и заботится о бабушке.

В выходные Фома теперь тоже всегда уезжал. Либо в институт, либо на производство, либо к родителям. Сашка пару раз просила взять ее с собой – с Гороховыми-старшими у нее были прекрасные отношения, – но он каждый раз отговаривался и уезжал один. Еще Фома практически перестал дарить ей цветы, которые раньше регулярно покупал без всякого повода. А еще секс у них теперь стал редким и скучно-предсказуемым, как будто они оба были не молодыми девятнадцатилетними людьми, а давно живущими вместе пожилыми супругами, выполняющими обязательный, но не очень радующий ритуал.

Конечно, новизна отношений стерлась, да и острота того, что совсем недавно было запретным, возможным только урывками, тоже прошла. Сашка понимала, что, скорее всего, это неизбежность, случающаяся со всеми парами, вот только утраченной легкости и едва осязаемого, но постоянного флера счастья ей было жаль. Иногда практически до слез.

И самое ужасное, что это не с кем обсудить. Мама сидит в своем пансионате, в котором как сыр в масле катались матери-кукушки, собирающиеся избавиться от своих детей. Разговаривать с мамой Сашка могла через силу, не более чем по паре минут в день, отговариваясь делами. В один из таких разговоров мама вскользь упомянула, что познакомилась с фигуристкой Соней Майкиной.

Когда мама заговорила про Майкину, в ее голосе появилась какая-то странная интонация. Сашка ее заметила, но акцентировать на этом внимание не стала. Она знала, что Соня уехала в пансионат именно для того, чтобы тайно родить нежеланного ребенка, и тот факт, что они познакомились с мамой, служил лишним подтверждением того, что и мама собирается сделать то же самое.

Интересно, как она объяснит свое возвращение домой без ребенка? Не может же она признаться, что отдала его на усыновление. Скажет, что малыш умер в родах? Но это же не просто ложь, это же кощунство. Как после этого можно смотреть в глаза родным, друзьям, коллегам, слушать слова утешения и соболезнований? Когда Сашка просто думала об этом, ее пробирала дрожь отвращения.

С Наткой она тоже поговорить не могла. Во-первых, тетка до недавнего времени крайне легкомысленно относилась ко всему, что было связано с мужчинами, искренне полагая, что они как трамвай. Ушел один – придет следующий. Остепенилась она только с появлением в ее жизни Таганцева, но, помня бурную Наткину молодость, Сашка сомневалась, что теткин опыт ей поможет.

Подруги? В последнее время у всех сложилась своя жизнь, полная студенческих или рабочих забот. Да и обсуждать Горохова с общими одноклассницами, как считала Саша, неправильно. Оставалась только Аэлита Забреева, но несмотря на то, что Сашка искренне симпатизировала незадавшейся олимпийской чемпионке, они еще не стали настолько близки.

По крайней мере, Аэлита с Сашкой никакими своими сердечными делами не делилась. Сашка даже не знала, есть у новой подруги молодой человек или нет. Да и виделись они за последний месяц от силы раз или два. Забреева ссылалась на занятость, так что выбрать время для встречи было затруднительно.

Вот и сегодня, несмотря на субботний день, Сашка опять осталась одна. Пар в институте нет, доклад для предстоящего семинара она закончила накануне вечером, пока допоздна ждала Фому, а тот уехал по каким-то делам и на вопрос, когда вернется, раздраженно ответил, что пока не знает, поскольку должен еще проведать бабушку. В тоне его голоса появилось что-то новое, да и раньше он никогда не раздражался на ее вопросы. Ее настроение из-за этого испортилось.

Сидеть весь день в одиночестве не хотелось. Куда податься, Сашка не знала. Точнее, знала, конечно. Сегодня в одном модном молодежном ресторане должна состояться презентация новых дегустационных сетов, и блогера Кузнецову приглашали на открытие, чтобы она сделала свой блистательный репортаж. Вообще-то Сашка совсем не против, вот только пойти туда она планировала с Фомой, который оказался занят.

Сашка вдруг рассердилась на себя, что не сказала Горохову про приглашение заранее. Он любил светские тусовки, особенно связанные с едой, так что ради такого случая, возможно, и отложил бы все свои дела. Но раз не предупредила, так что ж теперь. Пробездельничав дома половину дня, закончив все домашние дела и даже приготовив на ужин любимую Фомой пасту с креветками, в районе пяти часов вечера Сашка неожиданно для себя решила, что на вечеринку в ресторан пойдет.

Пустые стены наводили на нее тоску. Перспектива провести вечер перед телевизором не радовала. Нет, она сейчас соберется. Наведет красоту и поедет в ресторан, где прекрасно проведет время, а заодно и денег заработает. А Фома, вернувшись домой, застанет ее не надутой и скучной, а сытой и довольной. В конце концов, пусть в следующий раз подумает, прежде, чем оставлять ее одну.

К семи вечера Александра подходила к дверям ресторана. Собственное отражение в стеклянных дверях