Когда-то и она точно так же… и, кажется, даже возле этой веранды. Или на ней, если вдруг начинался дождь. Лиля огляделась и направилась к ближайшей скамейке. Дом может и подождать. Она уселась поудобнее и, подставив лицо солнцу, прикрыла глаза.

В ушах, смешиваясь с визгами детей, поднимавших тучи пыли за высоким забором из железных прутьев, зазвенели крики подружек. Лиля узнала Анжелкин голос – она требовала от Маши немедленно отдать любимую куклу, которую та схватила без спроса. А вот донеслось обиженное нытье Светы. Кажется, она снова жаловалась воспитательнице на кого-то из группы.

– Лиля, за тобой пришли!

Она обернулась и увидела бабушку, стоявшую на дорожке возле входа в корпус. Торопливо попрощавшись с воспитательницей и подружками, девочка побежала к пожилой женщине.

– Ну что, егоза, напрыгалась? – Бабушка, улыбаясь, присела и обняла внучку. – Можно тебя домой вести или еще не все бесенята угомонились?

Лиля захихикала. Шутка была старой, но очень ей нравилась. Она представляла, как внутри нее маленькие чертики с забавными рожками – похожие на тех, что появлялись в любимых мультиках «Том и Джерри», – устало охают и обещают, что будут вести себя тихо до самого утра. Каждый раз картинка с чертиками, возникавшая в голове, была такой яркой, что она по-настоящему ощущала, как эти забавные существа щекочут ее внутри своими хвостиками и вилами.

Порой чертики считали, что еще не нагулялись, и продолжали прыгать. Тогда Лиля с бабушкой шли гулять.

На этот раз бесенята успели вдоволь повеселиться, и девочка, вложив ладошку в бабушкину руку, потянула женщину за собой:

– Пойдем домой, бабуля!

Помимо уставших бесенят была у Лили и еще одна весомая причина торопиться домой. Там, на журнальном столике, стоявшем возле кресла, девочку ждала книга про Урфина Джюса и его деревянных солдат. Вчера вечером она успела начать главу «Новый правитель изумрудной страны», и ей не терпелось узнать, долетит ли Кагги-Карр до Элли и как будут спасать Страшилу с Железным Дровосеком.

Войдя в квартиру, Лиля ловко сбросила босоножки и побежала в комнату. Забравшись с ногами в кресло, она схватила книжку и раскрыла ее на нужной странице.

«При гробовом молчании присутствующих Урфин Джюс съел несколько копченых мышей, а потом поднес к губам пиявку, и она стала извиваться в его пальцах…»

В животе стало холодно и противно. Лиля представила себя глотающей пиявок – точь-в-точь таких, как на картинке в книжке, – и тут же почувствовала, как внутри зашевелилось что-то маленькое, скользкое, невыразимо гадкое.

– Не переоделась, руки не помыла, – раздался укоризненный голос бабушки. – Лиля, ну как так можно? Ну-ка, приводи себя в порядок, а потом уж за книжку берись. Лиля, я что сказала! – добавила она, заметив, что внучка не торопится исполнять ее указание.

– Ну, бабушка, – заныла Лиля, которой ужас как не хотелось отрываться от сказки, несмотря на всех пиявок. Да и новое платье, которое утром надела на нее мама, было таким красивым!..

– Никаких «бабушка»! Вставай давай!

Скорчив гримаску, девочка отложила книгу, поплелась к своему шкафчику и, переодевшись в домашнее платье, отправилась в ванную, провожаемая строгим взглядом бабушки…

Лиля вздрогнула и открыла глаза. Прижала ладонь к животу. Нет, Лешик лежал смирно, должно быть, набирался сил для вечерних танцев. Оглянулась по сторонам, ожидая увидеть, что же прервало ее нечаянную дрему, но ничего особенного не заметила.

Взглянув на часы, она поднялась на ноги. Пора домой. Скоро придет Стас, они сядут на кухне ужинать и будут тихо разговаривать о прошедшем дне, о приближающемся лете и, конечно, о Лешике.

От мыслей о муже и сыне на душе стало тепло.

– Сюрприз! – широко улыбнулся Стас, когда Лиля открыла входную дверь квартиры, шагнул вперед, притянул жену к себе и осторожно обнял. – Пораньше отпустили, – шепотом пояснил он.

В животе у Стаса заурчало, и она, хихикнув, отстранилась.

– Пойдем уже. Я тебе вкусненького приготовила.

– Я тоже, – откликнулся Стас, поворачиваясь, чтобы дать жене пройти. – Ну… не то чтобы приготовил, – смущенно добавил он, поймав лукавый взгляд жены. – Но тебе понравится.

Заинтригованная донельзя Лиля, наскоро переодевшись и помыв руки, отправилась на кухню. В центре стола красовалось блюдо с пирамидой из яблок – ее любимых, зеленых с красными щечками.

Взяв одно с самого верха, она с хрустом откусила большой кусок, посмотрела, нет ли червей, и принялась с наслаждением жевать.

– Ох… – раздалось за ее спиной. Лиля обернулась и увидела виноватое лицо Стаса. – Я ж их это… ну, слышу, домофон пискнул, а я только пришел. Хотел сюрприз сделать… вижу, не успеваю. Дай, думаю, выложу красиво, а потом уж… в общем, я их помыть не успел, вот. Прости.

Лилю кольнула тревога, и она раздраженно подумала: «Ну, как так, ведь говорила же ему!»

Но Стас, переминавшийся с ноги на ногу, выглядел так забавно, что досада растаяла без следа. Лиля ощутила, как в груди и животе стало жарко. Какой же он все-таки… любимый!

– Ты чего? – Стас недоуменно смотрел на улыбку и повлажневшие глаза жены.

– Ничего. – Она шагнула вперед и прижалась к его груди. – Ничего. Все хорошо.

– Но… но ты же сама говорила…

– Про чистоту и заразу? Конечно, говорила. – Запрокинув голову, она посмотрела ему в глаза. – И, надеюсь, больше говорить об этом мне не придется. А сейчас… ну, что мне, в угол тебя поставить? Сам ведь все понимаешь.

Стас глубоко вздохнул и зарылся лицом в ее волосы.

Лиля открыла дверь из гостиной в коридор и остановилась. За порогом было сумрачно. Она вздохнула: похоже, опять лампочка в бра перегорела. Беда с ними, не напасешься.

Сделав шаг, Лиля заметила еще одну странность. Обои, еще вечером прочно державшиеся на стенах, пошли пузырями. Она напрягла зрение и увидела на потолке отслоившиеся куски побелки.

Ближе к повороту на кухню сумрак сгущался. И идти туда ей почему-то совсем не хотелось.

«Чушь какая, – подумала Лиля. – Чушь какая! Это же моя квартира. Я ее как свои пять пальцев знаю. Выросла здесь, институт закончила, замуж вышла… а возле кухни просто перегорела лампочка в бра».

Она сжала кулаки… и, вдруг подумав, осталась на месте: «А зачем мне, собственно, на кухню?»

Ответа на этот вопрос не было. Но то, что идти все же придется, она тем не менее знала точно. И хотя знание это не поддавалось внятному толкованию, его истинность Лиля под сомнение не ставила. Надо, и все тут.

Она шагнула вперед. Сверху донесся шорох, и ей под ноги упал кусок побелки.