Царская монархия разбита, но еще не добита

Единственная гарантия свободы и разрушения царизма до конца есть вооружение пролетариата, укрепление, расширение, развитие роли, значения, силы Совета рабочих депутатов.

Все остальное – фраза и ложь, самообман политиканов либерального и радикального лагеря, мошенническая проделка».

8 (21) марта в Могилеве генерал М.В. Алексеев, которому А.А. Бубликов предъявил соответствующее предписание Временного правительства, объявил об аресте Николая II.

В тот же день в губернаторском доме, где жил Николай II, имело место прощание, на котором присутствовали все генералы и офицеры Ставки, а также по одному солдату от каждой части. Перед отъездом в Царское Село бывший император огласил свой последний приказ войскам:

Троцкий Лев Давидович, один из организаторов Октябрьской революции:

«Перед окончательным отъездом из Могилева, 8 марта, царь, уже формально арестованный, писал обращение к войскам, заканчивавшееся словами: “Кто думает теперь о мире, кто желает его – тот изменник Отечеству, его предатель”. Это была кем-то подсказанная попытка выбить из рук либерализма обвинение в германофильстве. Попытка осталась без последствий: обращение уже не посмели опубликовать.

Так закончилось царствование, которое было непрерывной цепью неудач, несчастий, бедствий и злодеяний, начиная с катастрофы на Ходынке во время коронования, через расстрелы стачечников и бунтующих крестьян, через русско-японскую войну, через страшный разгром революции 1905 года, через бесчисленные казни, карательные экспедиции и национальные погромы, и кончая безумным и подлым участием России в безумной и подлой мировой войне.

По прибытии в Царское Село, где он вместе с семьей подвергся заключению во дворце, царь, по словам Вырубовой, тихо проговорил: “Нет правосудия среди людей”. Между тем именно эти слова непреложно свидетельствовали, что историческое правосудие, хоть и позднее, но существует».

Палеолог Морис, посол Франции в России:

«Император прибыл сегодня утром в Царское Село.

Его арест в Могилеве не вызвал никакого инцидента; его прощание с офицерами, которые его окружали и из которых многие плакали, было банально, поразительно просто… Но приказ, которым он прощается с армией, не лишен величия».

8 (21) марта генерал Л.Г. Корнилов, командовавший тогда Петроградским военным округом, лично арестовал в Царском Селе императрицу Александру Федоровну – для предотвращения возможного самосуда со стороны солдат гарнизона. Генерал, прибывший с красным бантом на груди, специально настоял на том, чтобы караул царской семьи подчинялся лично ему, а не местному Совету.

Кантакузина Юлия Федоровна, княгиня:

«Ей сообщили, что она может остаться во дворце, о ней будут заботиться и предоставят все удобства. “А что будет с детьми? Они больны, и их нельзя беспокоить”. Ей ответили, что они тоже могут остаться. Тогда она попросила о двух одолжениях: чтобы с сыном оставили старого матроса, прислуживавшего мальчику с рождения, и чтобы к ним мог, как обычно, приходить врач. Все это было дозволено. Только она сама не должна выходить из дворца. Это небезопасно и будет нарушением приказа со стороны тех, кому предстоит охранять ее. И императрица, ныне пленница в своем собственном дворце, вышла из зала, не проронив больше ни слова».

В тот же день Николай II отправился в Царское Село в одном поезде с думскими комиссарами и десятком солдат, которых выделил генерал М.В. Алексеев.

Соколов Николай Алексеевич (1882–1924) – следователь по особо важным делам Омского окружного суда, расследовавший дело об убийстве императорской семьи. После революции отказался сотрудничать с Советской властью. В октябре 1917 года, переодевшись крестьянином, отправился пешком в Сибирь.

Соколов Николай Алексеевич, следователь по особо важным делам:

«Керенский показал: “Николай II и Александра Федоровна были лишены свободы по постановлению Временного правительства, состоявшемуся 20 марта. Было две категории причин, которые действовали в этом направлении. Крайне возбужденное настроение солдатских тыловых масс и рабочих петроградского и московского районов было крайне враждебно Николаю. Вспомните мое выступление 20 марта в пленуме московского совета. Там раздались требования казни его, прямо ко мне обращенные. Протестуя от имени правительства против таких требований, я сказал лично про себя, что я никогда не приму на себя роли Марата. Я говорил, что вину Николая перед Россией рассмотрит беспристрастный суд. Самая сила злобы рабочих масс лежала глубоко в их настроениях. Я понимал, что дело здесь гораздо больше не в самой личности Николая II, а в идее “царизма”, пробуждавшей злобу и чувство мести… Вот первая причина, побудившая Временное правительство лишить свободы царя и Александру Федоровну. Правительство, лишая их свободы, создавало этим охрану их личности. Вторая группа причин лежала в настроениях иных общественных масс. Если рабоче-крестьянские массы были равнодушны к направлению внешней политики царя и его правительства, то интеллигентско-буржуазные массы, и, в частности, высшее офицерство, определенно усматривали во всей внутренней и внешней политике царя, и в особенности в действиях Александры Федоровны и ее кружка, ярко выраженную тенденцию развала страны, имевшего, в конце концов, целью сепаратный мир и содружество с Германией. Временное правительство было обязано обследовать действия царя, Александры Федоровны и ее кружка в этом направлении”».