руки мешочек, на который он пялился чуть ли не полдня. Но тот успел отстраниться и быстро спрятал золото в ящик. Взгляд Гисборна неосознанно метнулся к полкам, на которых раньше стояли внушительные запасы спиртного. Теперь же все они были уничтожены — на заднем дворе лежала груда осколков — причём руками самого Гая. Зачем он это сделал — Йован понять не мог. Уже не первый век он начинал каждый день выпивкой, заканчивал выпивкой, по ночам ему наверняка снились полупустые бутылки, и неизменно кружка крепкого алкоголя заменяла ему и мать, и лучшего друга, и вторую половинку, и личного психолога.

«Только позавчера вылакал полбара, а сегодня уже Халк крушить тупое бухло. Где логика? Нет логики».

Йован глубоко вздохнул, стараясь успокоиться, и присел рядом с Гаем.

— И что теперь?

Тот молчал, снова вызывая едва утихшее раздражение.

— Может, хотя бы попробуешь что-нибудь разъяснить? Например, как у Робина получилось не сдохнуть, что во мне не понравилось чокнутому народцу, почему от крысиной крови заживают раны? И какого чёрта мохнатого ты не вернулся за телом Шерифа, а засел в своей комнате? — Йован опять перешёл на крик. — Даже за ним вместо тебя сходили эти долбоящеры и теперь объявили нас не знаю кем и не пускают на похороны!

— Ты хочешь присутствовать? — спросил Гай, вытаскивая свой кинжал и рассматривая остриё. Следов крови на нём не осталось, сам клинок был чист, но на рукояти виднелись тёмные пятна.

— Нет! То есть… Да мне плевать! — продолжал распаляться Йован. — А все предыдущие вопросы ты проигнорировал?

Гисборн протёр и без того блестящее лезвие.

— Похорон не будет. Когда кто-то умирает, мы сжигаем тела. По понятным причинам.

— Братья Винчестеры одобряют…

Гай подвинулся немного ближе.

— Дай мне руку.

Йован поднял брови, с удивлением глядя на него.

— Всё так плохо, что ты решил за ручки подержаться?

— Я пытаюсь ответить на твой вопрос.

Думая, что Гисборн хочет получше рассмотреть слишком быстро зажившие царапины, он протянул руку. Но тот, прижав локтем его ладонь к столу, молниеносным движением нанёс порез по всей длине предплечья.

— Твою мать!

Йован отпрянул, но, вскакивая, запнулся о ножку стула и вместе с ним повалился на пол, вспомнив в падении все грязные выражения, которые только знал. Кровь текла струйками, капала на пол.

— Ты совсем с катушек слетел? — завопил он, с ужасом глядя на рану.

Гай отложил кинжал и невозмутимо подал ему здоровую руку, чтобы помочь подняться, но Йован только отполз подальше, каким-то образом умудрившись застрять ботинком в решётчатой спинке стула.

— Нужно было проверить, сохранилось ли действие крови миссис Мыши.

— А раньше сказать не мог, ослина ты, Гудом изнасилованная?

Он яростно задёргал ногой, пытаясь освободиться.

— Как будто бы ты позволил порезать руку, — криво усмехнулся Гай.

— Ну проткнул бы палец иголкой! Убить меня хочешь, что ли?

Наконец от удачного удара перекладины стула выскочили из гнёзд, и очередной предмет мебели пришёл в негодность. Йован почувствовал, что выместил на нём большую часть своей злости.

— Ладно, давай копыто, — буркнул он, принимая протянутую руку. — Ну и какие выводы?

— Я точно знаю, что наша кровь не может даровать бессмертие. Но похоже, она способна исцелять, хоть я и не слышал о таком свойстве.

— А много ты вообще слышал о колдовстве? — ворчливо поинтересовался Йован.

— Недостаточно, чтобы победить.

Гисборн сел к нему спиной и принялся оттирать клинок.

— Если порез не будет ускоренно заживать, значит, действие крови очень кратковременно. Сколько ты мог её проглотить?

— Ну-у… Где-то с кофейную ложку, наверно.

При воспоминании о вспоротом брюшке крысы и том, как оно проехалось по его лицу, Йован почувствовал лёгкую тошноту.

— Нам бы очень не помешал какой-нибудь колдун, — вздохнул он. — Заклятий тут завались, а тех, кто во всём этом разбирается, нет.

Гай не ответил ему, снова вперившись в содержимое ящика: мешочек с золотом и ворох каких-то бумаг. Больше на разговор он не шёл, усердно игнорируя вопросы, возмущение и даже тычки. Казалось, его не волновали ни вдова, ни ситуация в деревне, ни даже Робин Гуд.

Намотав вокруг него несколько кругов, Йован понял, что ничего не добьётся и отправился наверх попытать счастья с другим молчаливым субъектом.

— Марион, у тебя есть хоть капля совести? — укоризненно спросил он у миссис Мышь, выглянувшей из-под одеяла. — Ты ведь специально заставила меня выпить твою кровь. И всё ещё продолжаешь притворяться?

Крыса равнодушно отвернулась и скрылась в постели.

— Я же вижу, что ты не просто животное! Кот слишком ленив, чтобы кого-то ловить, так почему же рыжая тряпка вдруг напала на тебя?

Он резко откинул одеяло и поднял сонную миссис Мышь, держа её на уровне глаз.

— Шериф погиб, если ты не знала. Гай, кажется, в депрессии. А я дебил и не могу ничего делать. Без твоей помощи всё полетит к чертям.

Крыса заскребла задними лапками по его ладоням: ей было неприятно висеть в руках.

— Люди почему-то возненавидели меня, начали строить козни, всё в тысячу раз усложнилось. А сейчас самое удобное время, чтобы расправиться с Робином. Мы выгнали его из пещеры, спёрли золото, с магией у него тяжело, дохлятина как следует побита. Нужно нападать, только я понятия не имею, как его нахрен убить!

Йован слишком сильно встряхнул зверька, и длинные жёлтые зубы вонзились ему в палец.

— Чёрт! — вскрикнул он, роняя крысу на колени. — Ну ты и гадина!

Миссис Мышь снова юркнула под одеяло, оставив снаружи лишь кончик хвоста.

— Ну хорошо! Раз не идёшь на контакт, я расскажу о тебе Гаю. Может хоть он тебя разговорит.

Ни угрозы, ни увещания не действовали на неё. Йован понял, что все ничего не выйдет и оставил попытки добиться от крысы ответа.

Порез на руке сильно болел и продолжал кровоточить — похоже, быстрая регенерация исчезла. Помянув Гая недобрым словом, Йован достал антисептик и принялся обрабатывать рану. Запас обеззараживающих средств, которых при нормальных обстоятельствах хватило бы на несколько месяцев, уже подходил к концу.

— Все здесь будто соревнуются, кто убьёт меня самым нелепым способом, — проворчал он, открывая окно, чтобы проветрить комнату.

Выглянув наружу, он увидел в отдалении десяток людей в тёмной одежде. Они стояли, плотно сгрудившись, и тихо переговаривались. Вскоре из одного из домов вышли две женщины. Едва они присоединились, компания неспешно двинулась вперёд.

Йован с внезапной злостью захлопнул ставни.

«Никто не хочет тебя видеть», — прозвучал в голове голос Аманды, а затем почему-то всплыло застывшее лицо Шерифа.

— Да чёрта с два! — зарычал он. — Я не собираюсь сидеть под домашним арестом!

Миссис