Нет. Не получится. Надолго меня не хватит. Я это чувствовал даже и без слов Семёна. С каждым часом беспокойство и страх внутри меня росли. И не обращать на них внимания всё сложней.

Я открыл дверь в подъезд. Семён, как и говорил, поджидал меня у лифта. Кивнув ему, я ещё раз оглянулся. Аккуратно составленная обувь: крохотные, красные Сашкины сапожки рядом с модными Юлькиными. Валяющийся у стены забытый плюшевый зайчик, декоративная ваза с декоративными же цветами – Юлькины изыскания в области дизайна. И прикрытые двери, за которыми спали мои девочки.

Тяжело, очень.

Спите, милые. Завтра будет трудный день. Спите.

Щёлкнув выключателем, я переступил порог и аккуратно закрыл за собой дверь.

Мой путь начался.

Начавшийся ночью снегопад потрудился на славу. Деревья, дома и машины красовались пушистыми белыми нарядами. Присыпанные снегом дворы приобрели торжественный и загадочный облик. С хмурого неба, в тишине, продолжали не спеша сыпаться большие белые хлопья. В преддверии Нового Года, до которого оставалось всего два дня, в это утро особенно легко верилось в чудеса и волшебство…

Увы, для большинства проснувшихся и заспешивших по своим делам людям, вся эта снежная сказка – обернулась лишь неудобствами и массой дополнительных хлопот. А ближе к обеду и вовсе, превратилась в настоящее бедствие. На улице потеплело, город ожил, задышал, и снег начал таять. Коммунальщики не справлялись. И весь мегаполис встал в многокилометровых пробках. Машины еле тащилась, меся колесами грязную мокрую кашу. Вереницы красных стопсигнальных огней уходили вдаль. Навстречу им, не уступая числом, светили жёлтым фары и противотуманки. Миллионы “дворников” занудно делали свою работу. Тут и там моргали аварийки попавших в дтп, сломавшихся или просто застрявших в снегу автомобилей. И так весь день.

Сашка сидела в своём детском кресле и задумчиво смотрела в окно. Мама за рулём поджигала новую сигарету. Она начала курить после того как заболел папа. Сашка предупреждала её, что это вредно и мама обещала бросить, но пока не бросила. Зато теперь она почти не плакала. А то раньше каждый раз после встречи с папой ревела. Да и не только после встреч. Бывало и дома. Особенно, когда думала, что Сашка её не видит. А вот в последнее время перестала, и это хорошо. Папа ведь всё равно выздоровеет, мама сама так говорила. Ну, так и чего плакать?!

На город, по-зимнему рано спускались сумерки. Близился самый час пик. Машина тронулась с места, повернула на перекрёстке, проехала с десяток метров и уткнулась в новую пробку.

– Да чтоб вас, – сквозь зубы процедила мама. Заметив, что Сашка смотрит на неё, она виновато улыбнулась, – прости зайчик. Я просто устала.

– Ничего. Скоро приедем. Хорошо, что к папе съездили.

– Хорошо, – эхом откликнулась Мама. Сашка внимательно на неё посмотрела и поняла, что продолжать разговор не стоит. Мама могла заплакать. Хотя, по её – Сашкиному мнению, уж в этот-то раз причин для расстройств точно не было.

Папа сегодня чувствовал себя значительно лучше. Ему даже её рисунок понравился. Он его рассматривал. И забрал. И даже что-то говорил. Правда, непонятно. Но это ничего. Главное, он обрадовался. А то прошлой зимой увидев, что она нарисовала, он рассердился – стал кричать, порвал листок. От этого она испугалась и заплакала. Прибежали дядьки в белых халатах схватили его и увели. Сашка видела как ему здоровенный, и наверняка больнючий укол поставили.

Потом-то она поняла, что папе просто не понравился её рисунок. Она нарисовала, как они с ним вдвоём гуляют, а маму забыла. Вот он и рассердился.

Она рассказала об этом маме и попросила передать врачам. И вообще, запретить им папу обижать и ставить уколы. Мама обещала им позвонить, и почему-то расплакалась.

После того случая они к нему долго не ездили. Мама говорила, что папа занят, что его лечат и нельзя отвлекать. Сашка всё спрашивала и просила. Но, несмотря на все её уговоры, в следующий раз они поехали к нему только весной. Узнав о предстоящей поездке, она очень обрадовалась и долго готовилась. Нарисовала несколько рисунков, теперь где они все вместе: и мама, и папа, и она. Целую неделю копила конфеты, пряча их в коробке из-под конструктора, и даже выменяла у мальчишек в садике для него трех солдатиков. Уж они-то ему наверняка понравятся. Не то, что всякие там куклы. А то ведь в больнице очень скучно. Компьютера нет, игрушек нет, книжек нет, поиграть не с кем.

Вечером, накануне поездки, она сложила все гостинцы в свой цветной рюкзачок и выставила его к входной двери. Мама, увидев его, опять заплакала.

Увы, все Сашкины подарки не пригодились. В этот раз, папа был очень задумчивым. Сидел неподвижно и смотрел прямо перед собой. Ничего не говорил, и даже не моргал. Сашка его звала, трогала за руку, показывала игрушки и рисунки, но он никак не реагировал. Конфетами тоже не заинтересовался.

После встречи, на обратном пути, она спросила у мамы, что с ним. И Мама сказал, что папа совсем плохо себя чувствовал и врачи дали ему какое-то сильное лекарство, и оно прямо сейчас его лечит. Вот почему он такой.

Ох уж эти врачи. Сашка их недолюбливала. И даже подозревала, что они нисколечко не помогают, а наоборот, только делают хуже. Сколько папа уже у них?! Она и не помнила, но очень долго. А толку – никакого! Мучают его своими уколами и всё. Лучше б папа жил с ними. Как раньше. Так бы он точно быстрей поправился. Она не раз предлагала маме забрать его, но та не соглашалась. Мол, за ним нужно всё время следить, и лечить. А дома этим заниматься не кому – она целый день на работе, а Сашка в детском саду.

Сашка в свою очередь возражала, и убеждала, что вполне может обойтись без садика, и сидеть с папой дома. Но мама ни в какую не соглашалась. Лишь обещала чаще к нему ездить. Чаще то чаще, только во все последующие встречи он оставался таким же задумчивым. Ни играть, ни говорить не мог. Даже не смотрел на неё. Сашка не обижалась. Просто садилась рядом, рисовала и рассказывала ему обо всём, что приходило в голову. А он сидел и не шевелился, но наверняка слушал.

Так прошло всё лето, осень, и часть зимы, и только сегодня ему стало лучше. Хотя, может это потому, что мама вчера звонила в больницу и предупредила об их приезде, и наконец-то запретила врачам ставить ему уколы. Сашка слышала, как она спорила с каким-то вредным доктором по телефону…

– Милая, о чём задумалась? – спросила мама, затушив очередную сигарету. Машина, наконец, дождалась своей очереди на перекрёстке, свернула на широкий проспект и бодро, насколько позволяла снежная каша под колёсами, покатила вперёд.

– Ни о чём, – обманула Сашка. Разговаривать о папе совсем не хотелось.

– Завтра Новый год! Ты уже написала письмо Деду Морозу?

– Да.

– На подоконник положила?

– Да. Но он пока не забрал.

– А что попросила?

– Коньки. Хотела сначала робощенка, но ты говорила, что в этом году у Деда Мороза много дел, а робощенка делать долго и он не успеет, и я решила коньки. Только не знала, как написать. Я их нарисовала. Как думаешь, он поймёт?