Домик был невелик и располагался в саду. К входу вела длинная немощеная дорога среди стен соседних домов и липовых деревьев. По обеим сторонам двора находились конюшня и помещение для кареты. В подвальном помещении разместилась кухня с подсобными помещениями. Поднявшись по нескольким каменным ступенькам, посетитель через веранду попадал в полукруглую прихожую, которая, по обычаям того времени использовалась также как столовая. Далее следовал салон, в котором камин установили между двумя окнами до полу, выходившими в сад. Стены были обшиты деревянными панелями белого цвета, отделанными золотом, и украшены лепниной в виде античных барельефов. Из салона посетитель попадал в круглый будуар Розы, украшенный зеркалами, тюлевыми занавесями и арфой. Узкая лестница вела на второй этаж, где царила хозяйка. Тут она устроила свое гнездышко из трех комнат: спальня, ванная и гардеробная. Следует отметить, что ванные комнаты тогда устраивали только в самых роскошных домах, прочие обыватели довольствовались тазиком и кувшином за ширмой. Тут же находился и туалет, который, как правило, располагался на площадке лестницы.

Что касается меблировки и отделки, то Роза отдала дань античности. Стены были выдержаны в темно-красных и лиловых тонах, якобы подобранных точно по образцу расцветок, обнаруженных при раскопках Геркуланума. По фризу стен спальни на темно-красном фоне резвились черные фигурки, в подражание тем, что изображаются обычно на греческих вазах. В салоне стояла поддельная этрусская серебряная урна, на камине красовался бюст Сократа. После итальянского похода эти жалкие украшения будут заменены подлинными античными римскими произведениями искусства из бронзы, мозаики и мрамора. Пока Роза позволить себе этого не могла, поэтому в ход шли подделки и роспись с использованием оптической иллюзии, вообще характерные для того времени. Мебели было немного, вся в строгом стиле неоклассики. Скудость обстановки Роза успешно скрывала огромным количеством умело расположенных цветов, что влетало в копеечку.

В комнатках чердака размещались дети, когда бывали в Париже, а также прислуга. Теперь штат состоял из привратника, кучера, садовника, повара и четырех служанок. В результате содержание очаровательного домика обходилось в кругленькую сумму, но за все платил Баррас, равно как и за обучение детей — Евгения после возвращения от Гоша вновь отправили в очень дорогой Ирландский коллеж.

Париж продолжал веселиться, невзирая на серьезные политические события в Конвенте, принятие новой конституции и связанные с этим изменения. В столице зрел очередной заговор, более двадцати пяти тысяч монархистов были готовы выступить для захвата власти. Баррас призвал к себе в помощники генерала Бонапарта. Тот отрядил молодого офицера Иоахима Мюрата в Нейи, на долину Саблон, поле, где обычно проводились военные учения и смотры и располагались 40 пушек. Невзирая на проливной дождь, Мюрат со своими кавалеристами 5 декабря (13 вандемьера) доставил пушки в Париж. Бонапарт умело расставленными орудиями за несколько минут расстрелял картечью силы монархистов, готовившиеся двинуться к Конвенту по улице Св. Роха.

Так пробил звездный час генерала Бонапарта. Через неделю, невзирая на противодействие некоторых лиц, он назначается главнокомандующим внутренними войсками. В конце октября была избрана Директория в количестве 5 человек, среди которых был и Баррас. Директория возглавила исполнительный орган нового парламентского правительства, и расположилась в официальной резиденции, Люксембургском дворце, некогда построенном для королевы Марии Медичи. Там же находились и личные покои директоров, причем Баррас без малейшего стеснения выбрал себе самые роскошные, со знаменитой галереей, предназначенной для цикла картин кисти Рубенса, живописующих жизненный путь супруги Генриха IV и матери Людовика XIII. Как утверждал в своих мемуарах один из директоров, Ларевельер, по ночам там устраивались «грязные оргии», во время которых в изобилии подавали шоколад, каковой напиток считался обладающим свойствами афродизиака. История умалчивает, кто именно принимал участие в этих развлечениях.

Через четыре дня после подавления мятежа Бонапарт приказал разоружить всех частных лиц, обязав таковых сдать оружие, имевшееся в их домах. Юный Евгений де Богарне явился к генералу Бонапарту и трогательно просил его разрешения сохранить саблю покойного отца, одного из самых пламенных деятелей начала революции, генерала, командовавшего Рейнской армией, жертвы террора. Бонапарт, тронутый таким душераздирающим проявлением сыновней любви и уважения к оружию, разрешил сохранить саблю в доме. Мать молодого человека, как истинно светская дама, исполняя долг вежливости, послала ему благодарственное письмо, приглашая генерала в свой дом, дабы лично выразить ему свое признание. Наполеон отправился на улицу Шантрен, где попадал в сети обольстительной Розы.

Так гласит уже устоявшаяся легенда, но большинство историков не верят в нее. Как писал приятель Жозефины Ж.-К. Байель, «в то время я об этом и не слыхивал». По всем правилам, сданное оружие отправлялось в арсенал, но мало кто из поклонников красивой сказки задался вопросом, почему из огромного числа сданных предметов именно шпага Александра де Богарне оказалась в штабе генерала Бонапарта Кто-то считает, что сию историю изобрел сам Бонапарт, кто-то считает автором выдумки Жозефину, кто-то — ее детей, Гортензию и Евгения. Целью этой «легенды о шпаге» было предать забвению ту двусмысленную роль, которую сыграл Баррас в судьбах их матери и отчима.

Известно, что Наполеон часто посещал салон Терезы Тальен, куда его ввел Баррас, единственный знакомый ему человек в Париже. Габриэль Уврар вспоминал, что «из всех присутствовавших Бонапарт был самым малозаметным и наименее впечатляющим». Тут еще следует отметить его малопрезентабельный вид, ибо он еще страдал чесоткой, которую подцепил в Тулоне, и дамы жаловались, что от него дурно пахнет. По прибытии в Париж он был потрясен парижанками:

«Красивые как в старинных романсах и сведущие как ученые…, все эти женщины схожи в одном, удивительном влечении к роскоши и славе…».

Некоторое время спустя это ослепление проходит, и в более позднем письме он обстоятельно описывает невесте впечатление от женщин из салона Терезы (вполне возможно, несколько преувеличивая, чтобы не возбудить ревность девушки):

«Позавчера я ужинал у мадам Тальен. Она всегда весьма любезна, но не знаю уж по какой неотвратимости ее очарование стерлось в моих глазах. Она немного постарела[41]. Если бы она знала тебя, ты бы ей понравилась. Во время этого ужина я изучал общество из двух десятков дам. Я всегда встречаю у нее только самых безобразных и старых особ».

То есть, он был, безусловно, знаком и с вдовой де Богарне, но, по-видимому, Роза тогда не произвела на него должного впечатления. Известно, что после 13 вандемьера Бонапарт делал предложение приятельнице своей матери еще по Корсике, мадам Пермон-Комнен, и откровенно признался ей:

— С моей точки зрения возраст женщины, на которой я женюсь, мне безразличен, если она, как вы, не выглядит на тридцать лет. Мне нужна жена, очаровательная, добрая, милая и принадлежащая к сен-жерменскому предместью.