Долго ли, коротко ли, но вскоре разглядел Ладомир как заклубилась пыль на горизонте. Разглядел да обрадовался.

- Услышал Перун мою просьбу, послал все-таки поединщика потешить мою силушку, - радостно сообщил витязь, спешно облачаясь в серебристый доспех, подаренный Беляем, ибо от своей кольчуги остались только жалкие клочки.

- Эй-эй, парень, что это ты удумал? - забеспокоилась Виста. - Ты никак драться собрался с первым встречным?

- Конечно, - подтвердил Ладомир. - Что же еще?

- Я, конечно, видела, что у тебя не все в порядке с головой, но не думала, что все так плохо, - Виста ошеломленно наблюдала за его приготовлениями. - Может солнышко припекло?

- Ничего ты не понимаешь, женщина, - гордо произнес Ладомир. - Не спорю, нечисть ты ловко извела. Но не постичь тебе поединка честного, богатырского. Впрочем, откуда тебе знать, что нет для нас большего удовольствия, нежели честный бой. Откуда тебе знать, что только бой, только война придает жизни истинного мужчины смысл.

Несокрушимой стальной глыбой застыл в седле Ладомир. Виста невольно засмотрелась, как красиво играет солнце, скользя по блестящим булатным кольцам, а затем выразительно сплюнула.

Но воин даже не повернул головы. Он уже весь был там, в грядущей схватке. Его меч уже звенел вовсю, высекал искры из вражеского меча, разбивал в клочья щит, рассекал вражью плоть.

- Ладно, понимаю, - вторглась в высокие мысли витязя девушка. - Защищать смердов есть долг княжеского дружинника, но теперь… Ты подумал, что скажет князь, если ты погибнешь здесь?

- Да, ты права, - неожиданно легко согласился Ладомир. - Хорошо, что напомнила.

- Ты не будешь сражаться? - обрадовалась Виста.

Ладомир не ответил. Молча пошарил в мешке, вытащил письмо и черный футляр Драги, и передал все Висте.

- На всякий случай - оставляю это тебе. Если что со мной - спеши в Киев. Не забудь, футляр этот - в руки Белояра, письмо - князю. И прошу тебя, не подведи, не пытайся открыть ни тот, ни другой, обещай мне это? - сурово потребовал витязь.

Виста молчала.

- Прошу тебя, обещай мне доставить их в нужные руки? - голос богатыря смягчился.

Вздохнув, она кивнула.

- Ладно. Обещаю доставить их в целости и сохранности.

- Спасибо, - Ладомир торопливо надел шлем, застегнул ремешок и устремился навстречу приближающемуся воину.

Это был огромный и могучий витязь. Саженный размах плеч, огромный двуручный меч, притороченный к седлу. Виста невольно перевела взгляд на Ладомира, и ей стало несколько спокойней. Ее спутник, пожалуй, мало чем уступал незнакомцу. Разве что в талии потоньше, но это по молодости.

Впрочем, рисковать Виста не собиралась. Ставить свои планы в зависимость от исхода поединка было бы глупо. Она медленно, стараясь не привлекать излишнего внимания, стала отодвигаться в сторону от Ладомира и, по широкой дуге, заходить незнакомцу в спину.

А богатыри уже мерили друг друга свирепыми взглядами. Глаза придирчиво бежали по фигуре противника, оценивая оружие и доспехи, прикидывая силу и ловкость. Некоторое время воины яростно изощрялись в насмешках, все больше и больше распаляясь перед боем, и лишь затем дело дошло до мечей.

Но, не успели они нанести и пары ударов, как в воздухе мелькнул аркан, и незнакомец вылетел из седла, с грохотом покатившись по земле.

Ладомир едва не захлебнулся от гнева.

- Как ты могла?! - заорал он на Висту. - Какая подлость! Ты опозорила мою честь и мое имя!

Свернув аркан, Виста деловито уложила его в сумку.

- Ты разве успел назвать свое имя? - спросила она.

- Нет, но как ты посмела…

Виста резко перебила его.

- Как ты посмел забыть о деле? Ты - княжий воин, гонец, несущий важное донесение своему князю, как ты посмел забыть о деле, ради которого едешь в Киев? Когда я спрашивала тебя, что ты везешь, ты не ответил мне и поступил правильно - ты помнил о деле! А теперь, стоило показаться первому встречному, у которого плечи чуть пошире, а меч побольше, как ты сразу забыл обо всем на свете? Отдал письмо мне, человеку, которого едва знаешь, который может быть вражеским лазутчиком!!

Ладомир молчал, сдвинув брови.

- А он? - Виста кивнула на лежавшего. - Ты не подумал, что он, тоже, как и гуль, может быть послан, чтобы перехватить твое письмо?

- Но если нет, - тихо возразил Ладомир. - Моя честь…

- Великие боги, - Виста всплеснула руками. - Как такому дурню доверили такое важное дело? Пока ты на задании - для тебя не должно быть таких понятий, как честь и совесть, для тебя существует только задание, только цель.

Она бросила ему футляр и письмо.

- Нам пора ехать, с минуты на минуту он придет в себя, и мне почему-то кажется, он будет не слишком рад нас видеть.

Ладомир прыгнул в седло, стараясь не глядеть в сторону Висты. Ее коварство настолько потрясло его, что он просто не знал, как себя вести. Его воинская честь подсказывала немедленно зарубить ее на месте, как гнусного татя, и будь она мужчиной - он не медлил бы ни секунды! Но ведь она женщина, хуже того, недавно он едва не признался себе в некоем чувстве…

- Если он едет в Киев, а он ехал в том направлении, он найдет меня и без имени, - буркнул он.

- Вот когда найдет, тогда и будешь доказывать свою силу и удаль, - отрезала Виста.

Некоторое время они ехали молча, а потом Ладомир пробурчал:

- А плечи у него не шире. Да и меч мой будет поболее.

Тайкес с уважением смотрел на ровную и гладкую черную скалу, уходившую далеко ввысь. Все ловушки, преграждавшие дорогу по пути сюда, начиная от простейших ям с кольями и заканчивая хитроумными магическими западнями, выглядели теперь детскими игрушками. Заклятие полета, конечно же, могло облегчить подъем на вершину, но именно сейчас магией пользоваться было нельзя - жилище Кащея располагалось слишком близко.

Тайкес обвязал лоб платком, чтобы пот не заливал глаза, и прильнул к холодному утесу. Он знал, что скала только кажется такой монолитной. Но стоит приблизиться или прикоснуться - сразу замечаешь и чувствуешь многочисленные изъяны. Мельчайшие неровности, выступы и ямки, шероховатости и царапины - все это в изобилии покрывает любую гору, любой утес, каким бы неприступным он не казался. Эта простая истина известна почти всем, но многие ли умеют это использовать?

Люди привыкли корежить камень, кто во что горазд. Вбивают клинья, царапают стальными крючьями и шипами, превращая восхождение в настоящую войну. А война есть война, и вот уже эти глупцы срываются и гибнут, и не спасают их ни клинья, ни крючья. Только самые сильные и хитрые могут выиграть в этой войне. Но и то лишь до поры, до времени.