— Всегда мечтал смотаться к Марсу, — потянулся в кресле Денис. — Но только не таким образом! В смысле: без предупреждения.

Боль и вправду отпустила, а потому он решительно стукнул по замку ремней и всплыл из кресла в воздух. Раз уж они оказались в таком положении — грех не испытать фантастического ощущения невесомости.

— Мы не скопытимся, Сизарь? — вспомнил Денис. — Ведь система жизнеобеспечения отключена!

— Ничего страшного. Патроны поглощения углекислоты на «химии» работают, а кислородные баллоны через игольчатый клапан воздух подпитывают. Тупо и механически. Просто на автоматике то же самое происходит более научно.

— Тогда ладно… Что с Егор Антонычем?

— Дышит. Руки-ноги на месте, что странно. Не оторвало. Видно, рычаг газа он перед стартом все-таки отпустил. За штурвал по привычке взялся.

— Нужно его тоже в чувство привести.

— Не нужно! — забеспокоился Сизарь. — У него видал, какие кулаки? Может, на всякий случай, связать?

— Совсем сбрендил? У тебя что, есть другой пилот?

— А давай пряжку скрепкой заклиним? Чтобы от кресла оторваться не мог?

— Леха, смотри! — Денис внезапно увидел за иллюминатором покрытый длинными белыми нитями, голубой шар. — Леха, это ведь Земля! Смотри, правда Земля!

Он попытался приблизиться к окну, но только бессильно замахал в воздухе руками, не дотягиваясь ни до единого предмета. Сизарь, уже успевший немного освоиться, ухватился за спинку одного кресла, другого, за подлокотник, подплыл к самому стеклу, с минуту наслаждался видом, потом толкнулся, перелетел к другому окну, к третьему…

— Ты чего? — Денис, подрыгавшись, дотянулся ногой до потолка, брыкнулся — и крепко вцепился в свое кресло.

— Смотрю, где Луна. Она ведь, думаю, правил кораблевождения соблюдать не станет. Типа: «береги правый борт». Впечатается в бочину со всего хода и «здрасьте» не скажет. Мы ведь, кажись, где-то на ее орбите.

— А сами отвернуть что, не успеем?

— А фиг его знает… Двиглу после предельного перегрева не меньше суток нужно остывать. Система безопасности включить не позволит. Ее не обманешь, сам делал.

— Убить тебя мало, Сизарь!

— Да ладно тебе, Дениска. У нас пять суток автономности по воздуху и две бутылки лимонада. Так что любуйся неземной красотой — когда еще такая возможность представится? Правда, Марса обещать не стану. Топлива нам до него еще хватит, а вот кислорода — нет.

— Сухой паек, надо понимать, вы уже слямзили? — От этого известия Тумарину сразу захотелось есть.

— Да кто же думал, что мы больше пары часов в стратосфере проведем! Мы же хотели туда, обратно — и привет.

— Буди Егора Антоновича, моторист!

— Зачем, Дениска? Раньше, чем через двадцать часов, он все равно ничего сделать не сможет. Пусть отдохнет.

Пилот застонал, шевельнулся. Протяжно и витиевато выругался.

— Тащи аптечку с наркотиками, — посоветовал Тумарин.

— Ага… — Сизарь оттолкнулся от иллюминатора, но не рассчитал, взлетел спиной к потолку, отрикошетировал в угол между стенкой и полом, скребнул ногтями пластиковые плиты, взлетел снова, врезался в спинку, извернулся и ухватился за подлоконник. — Етишкин кот!

— Где мы?! — перестав стонать и ругаться, резко спросил Егор Антонович.

— У нас… У меня случилась маленькая техническая накладка. Но я ее уже исправил! — торопливо отчитался Сизарь. — Пока еще мы идем куда-то наверх со скоростью сорок тысяч километров в час. Геостационар проскочили, пока были без сознания, лунную орбиту в нижней ее части пересечем часов через пять.

— Чего, правда? — не поверил пилот.

Леша втянул голову в плечи и слабо кивнул.

— Нет, действительно правда? — Пилот отстегнулся, выбрался из кресла и довольно уверенно для землянина проплыл вперед, к лобовому окну. — Это просто очуметь… Всю жизнь считал, что для полетов в космос нужно пройти жестокий отбор, спецобучение, спецтренировки, экзамен перед комиссией. Потом спецтехника, космодром, триста тысяч тонн керосина… А у вас это достижение выскакивает так просто, из-за мелкой технической ошибки?

— Ну, Егор Антонович, если подходить образно, то мы с вами попали в ситуацию, сходную с тем, что человек пересел с лошади на простенький мотоцикл. Я в том смысле, что сто километров в час — это скорость для бензинового мотора мелкая и вовсе не рекордная. Но после лошади любому померещится всякая чертовщина… Мы всего лишь заменили химическое топливо на термоядерное. Несколько порядков роста в энергетике — и мы имеем то, что имеем. Любой глюк настройки запросто меняет скорости от орбитальных до межзвездных, и наоборот.

— Невероятно… Вы, буйные детки, оказывается, и вправду открываете человечеству путь в космос, — прильнул к передним панелям пилот. — Поверить себе не могу. Я — и вдруг в космосе?! Проклятье, ради такого и умереть не жалко! Кстати, дети, — одной головой, через плечо обернулся он, — мы так и останемся мертвым памятником первому прорыву — или есть шанс вернуться?

— Да нам это раз плюнуть, Егор Антонович! — громко хмыкнул разом повеселевший Сизарь. — У нас было полтора кило топлива. На семьдесят пять вспышек. Больше брать смысла не имело, поскольку толкающая плита находится в зоне воздействия высоких температур. С одной стороны, это хорошо, поскольку верхний слой, излучаясь с поверхности, служит рабочим веществом, обеспечивающим дополнительный толчок. С другой — за каждый цикл выгорает сантиметр плиты, что, при толщине в полтора метра, дает живучесть как раз на час с четвертью. Ну, и полчаса мы отработали. Итого, у нас осталось сорок пять минут на основном двигателе, примерно десять на маневровых и пять суток живучести по жизнеобеспечению. Ну, на данный момент уже четыре с половиной. Так что паниковать, думаю, смысла нет.

— Сизарь, ты дурак? — обалдел от такого монолога Тумарин. — У нас скорость улета сорок тысяч! Чтобы затормозиться, нужно потратить те же тридцать минут, что на ускорение. Плюс разгон в обратном направлении. И около полутора суток только на охлаждение. А время самого полета ты сосчитал?

— Хреновый из тебя баллистик, Дениска, — широко ухмыльнулся Сизарь. — Чтобы остановиться, нам не нужно тормозиться полностью. Мы уходим от планеты на «второй космической». Если погасить ее наполовину, ниже «первой космической» скорости, то мы просто начнем падать назад. Для этого хватит пятнадцати минут работы двигателя и чуть-чуть терпения.

— Не знаю, какой из меня баллистик, — пожал плечами Денис, — но на военной кафедре нас учили, что лучшая защита — это квадрат расстояния. Причем гравитация в данном случае идет «в общем списке».

— Упс-с-с… — зачесал лоб Сизарь. — Признаю конструктивную критику, я и вправду полный идиот. Так, снимаем экранировку моей панели! Мне нужно срочно взломать защиту, поставленную одним ненормальным.

— Отставить, механик! — громко рявкнул от лобового иллюминатора Егор Антонович. — Так дело не делается. Во избежание очередных ЧП при любых действиях следует соблюдать протокол. Экипажу вернуться в свои кресла! Штурман, приказываю зачитать список подключения.