я бы рухнула под его тяжестью. Витаю в сумбурных мыслях и никак не могу прорваться сквозь вязкий туман паники. Никак не могу обрести ясность.

– Бабушка теперь умрет? – жалко спрашиваю я, когда Кирилл отключает связь. Рот кривится от переизбытка эмоций.

– Нет, конечно нет. С ней все будет хорошо, – мягко уверяет Кир, притягивает меня к себе, и я утыкаюсь носом в рубашку, напитавшуюся его теплом. Он принимается гладить меня по волосам, а я борюсь с подступающими слезами. Близость Кирилла словно дала им отмашку, и теперь истерика так и норовит вырваться и со всей силы хлынуть на благородного Подольского. Мы стоим так несколько минут, пока он не говорит тихо: – Нужно ехать за документами.

Глава 26

Не совсем понимаю, что он имеет в виду, но беспрекословно следую за ним, потому что железно уверена – Кир обязательно разберется. Это знание запечатлено у меня на подкорке, потому и не требует от разума осознанности. Начинаю хоть что-то соображать, только очутившись у себя в квартире. Как мы до нее добрались, не знаю. Помню только лишь ладонь Кирилла, что уверенно вела меня за собой и не дала потеряться, остальное – как в тумане.

Иду в бабушкину комнату, к ящику шкафа, где у нее хранятся все документы. Роюсь и ничего не вижу, в глазах все расплывается. Как назло, под руку попадается все не то: документы на квартиру, какие-то квитанции, рецепт очков…

– А что искать нужно? – я растерянно оборачиваюсь к Кириллу, когда осознаю, что совсем не понимаю, что мне нужно. Только мысль про медицинский полис в голове непрестанно крутится. Но этого явно мало.

Он подходит ближе и бережно отодвигает меня чуть в сторону.

– Тут все документы хранятся?

– Да, – беспомощно моргаю.

– Нужно найти паспорт, полис и СНИЛС, – уверенно перечисляет Кир. На каждое слово я послушно киваю и таращусь на то, как его красивые музыкальные пальцы ловко перебирают бумаги, разложенные с поистине пенсионерской скрупулёзностью, а кое-где даже перевязанные бечевкой. – Готово! – через какое-то время объявляет Кирилл. – Только я сам паспорт не нашёл, но, думаю, ксерокопия подойдёт.

– Может, у бабули он с собой был? – я выдвигаю предположение, хотя сама не знаю, зачем. Какая, в сущности, разница, где сейчас лежит этот паспорт, не до него вообще!

– Идём, – торопит меня Кирилл.

Мы двигаемся к двери, а позади бежит Пушок и жалобно мурлычет, пытается тереться о мои ноги. Наверняка, малыш чувствует состояние хозяйки. Не могу так уйти. Сажусь на корточки и на мгновение прижимаюсь губами к пушистой макушке.

– Будь умничкой, Пух, я скоро вернусь, – даю наставления и торопливо покидаю квартиру. На душе становится еще тяжелее.

Кир запирает замок и отдаёт мне ключи, тянет вниз по лестнице, а на улице нас уже ждёт такси. Садимся в машину под осуждающе-недоуменными взглядами кумушек, что так любят сиживать на лавочке возле подъезда.

– Случилось что, Ян? – окликает меня Марья Петровна со второго этажа. – Лица на тебе нет, девочка…

И пока я теряюсь с ответом, Кирилл коротко бросает:

– Потом.

Мчим в сторону больницы, хотя мне кажется, что таксист еле плетётся, специально собирает все красные светофоры. Мог бы и побыстрее ехать.

– Все будет хорошо, – напоминает Кир и рукой прижимает меня к себе, чтобы таким образом заставить прекратить ерзать по искусственной коже сидений.

К нужному отделению тоже ведёт меня Кирилл. Я везде следую за ним, как за стрелочкой навигатора. Да я вообще не знаю, что бы без него делала, останься наедине с этой ситуацией! Останавливаемся возле какого-то поста, общаемся с медсестрой, хоть я и в основном молчу, после к нам выходит врач. Меня одевают в халат, шапочку и маску, на ноги выдают бахилы. К бабушке я должна идти одна. Возле самых дверей оборачиваюсь на Кирилла, и он кивает в знак поддержки. Неуверенно дергаю подбородком в ответ и толкаю тяжелую белую дверь.

Не знаю, что ожидаю увидеть, но точно не огромное помещение, заполненное койками, безо всяких перегородок. Стены в нем отделаны кафелем, куча непонятных приборов, проводов сбивает с толку. Меня подводят к бабуле. Она лежит абсолютно голой, накрытая белой больничной простыней. Я могу различить кривую кардиограммы чуть сбоку от ее головы и показатели давления, которое бабушке беспрерывно измеряют. Несмотря на мои страхи, она в сознании. Долго вглядывается в меня, после чего с трудом разлепляет пересохшие губы и шелестит:

– Ян, ты?

– Да бабуль, – я киваю и стараюсь не расплакаться. Думаю, что бабушка совсем плоха, раз почти не узнала меня, но потом приходит соображение, что в маске и шапочке для волос лица не разглядеть. И тревога постепенно рассеивается.

– П-п-пить, – просит ба еле слышно. Получается у нее не с первого раза.

Я вижу бутылочку с детской водой на тумбочке рядом с койкой и прикладываю к губам бабули.

Возле нее провожу минут десять. Говорю что-то, спрашиваю о самочувствии, просто глажу по плечу. Я не знаю, как вести себя в отделении интенсивной терапии, оттого мне кажется, что я все делаю не так. По-детски и неуклюже. Бабушка путает слова, говорит медленно, но просьбу закрыть дачу, откуда ее увезли, я понимаю. Обещаю заехать к соседке и вместе с ней все сделать. Я знаю, что запасной ключ хранится у неё. Наконец, прощаюсь и обещаю приехать завтра. Заверяю, что прекрасно со всем справлюсь и прошу не волноваться обо мне.

– Лечись, бабуль, и ни о чем не переживай, – целую ее в сухую, чуть прохладную щеку и покидаю отделение.

Едва делаю шаг в коридор, как оказываюсь в объятиях Кирилла. Даю себе какое-то время побыть в этом пузыре, чтобы прийти в себя и снова ощутить почву под ногами.

– Ну как? – спрашивает он, дождавшись, когда я немного отстраняюсь. В его глазах беспокойство, так что я понимаю, что это не праздный вопрос.

– Она в сознании, разговаривает, но еле-еле. И не шевелится почти.

– Уже хорошо, – подбадривает Кир. – Дай ей время, после такого стресса организму не просто восстановиться. Инсульт – довольно распространенное заболевание, после него люди еще долго живут. И даже полноценно.

– Спасибо, Кирилл! – я задираю голову и смотрю ему прямо в глаза. – Не знаю, как бы справилась, не окажись ты рядом.

Хочу сказать только про сегодняшний день, а получается намного глубже. Тут и про лестницу с балконом, и про наши песни, и про то, что привел меня в свою компанию, подарив возможность дружить с замечательными людьми. Только про Леху молчу и отодвигаю мысли в сторону – не готова