— Ты знала все это еще до того, как мы поженились. Или мне полагается извиниться за этот мой недостаток теперь, через столько времени?

— Нет. Мне в тебе все нравится, и эта черта тоже.

— Тогда из-за чего мы воюем? Ничего не понимаю. Может, я становлюсь таким же бестолковым, как Растяпа Уит?

Брин вздохнула, думая: «Ну как объяснить ему то, что я чувствую?»

— В ту ночь, когда мы вернулись домой, ты был на седьмом небе от счастья. Ты был опьянен славой, упивался всеобщим обожанием. Наслаждение, которое ты получал от всего этого, было сродни оргазму.

— Да, я был счастлив, а как же иначе? — Теряя терпение, Райли заговорил громче обычного.

— Все правильно.

— Тогда в чем ты почувствовала угрозу для себя? — Он уже почти кричал.

— А что я могла сделать для тебя в постели, чтобы доставить такое же наслаждение?

На мгновение Райли оторопел и растерянно уставился на нее. Потом медленно опустился на кровать.

— Господи…

Он провел по лицу здоровой рукой ото лба до подбородка, словно снимал с себя маску. Когда он снова посмотрел на Брин, его глаза потускнели.

— И ты думала, что секс с тобой доставит мне меньше наслаждения, чем завоевание какой-то чертовой статуэтки?

— А чем я могла его перекрыть?

Райли замотал головой, плечи его поникли.

— Знаешь, Брин, это все равно что сравнивать яблоки с апельсинами.

— Тогда я так не думала. Я казалась себе неполноценной.

— Когда ты так говоришь, я начинаю чувствовать себя этаким маниакальным эгоистом, предъявляющим к тебе невыполнимые требования.

— Прости, я не хотела. — Голос Брин стал спокойнее, выражение лица смягчились. Она подошла ближе к тому краю кровати, где сидел Райли. — С твоим «эго» все в порядке, у тебя нормальное здоровое самолюбие. Это моя проблема, моя психологическая травма, не твоя.

— Это наша проблема, Брин. Почему ты ничего не рассказала мне тогда же? Почему не поделилась своими чувствами?

— Потому что я знала, что буду выглядеть как лиса из басни «Лиса и виноград». Ты бы решил, что я просто завидую твоему успеху и известности.

— А это не так? — поддразнил Райли.

Брин тихонько рассмеялась:

— Нет. Не в том смысле, какой ты имеешь в виду. Временами меня это раздражало.

— Когда именно?

Брин чувствовала, что он искренен в своем желании докопаться до сути.

— Зрители видят тебя только в такие моменты, когда ты безупречен. Безупречно ухоженный, безупречно счастливый… безупречный во всем. Но я видела тебя всяким: и когда ты выглядел черт знает как, и когда ты только что встал с постели и еще не выпил первую чашку кофе, и когда слонялся по дому в рваных джинсах. Я держала твою голову над раковиной, когда ты подхватил желудочный вирус и тебя рвало. Я стирала твои грязные носки.

— Но зато я сам складывал их в шкаф! — с шутливой важностью заявил Райли, подняв указательный палец. Однако глаза его не смеялись. — Я уловил твою мысль, — сказал он мягко. — Честно говоря, я никогда не смотрел на это с такой точки зрения.

— Наверное, меня раздражало, что все считают тебя безупречным, когда я знаю, что это не так. Иногда, в самые безумные моменты, мне даже казалось, что свое совершенство ты приберегаешь для других, а мне достаются только объедки.

— Брин, с тобой я был самым лучшим. — Он дотянулся здоровой рукой и пожал ей руку, потом мягко потянул вниз и усадил рядом с собой на кровать. Они сидели, касаясь друг друга плечами. — Вспомни день, когда ты впервые вышла на работу в нашу передачу. Как ты тогда не очень любезно заметила, я действительно был ужасен. У меня были мешки под глазами, я делал дрянные передачи. Я расслабился, а на телевидении это равносильно смерти. Ты отхлестала меня по щекам и привела в чувство. И если никто, включая меня, не воздал тебе должное за это, мы все виноваты.

— Думаешь, признание — это все, что мне было нужно? — Брин сама же ответила на свой вопрос:

— Да, возможно. Теперь это кажется таким глупым и мелочным.

— Ты ждала от своего мужа чуткости, на что любая женщина вправе рассчитывать. А госпожа Публика — довольно глупое животное. Не вини ее за бесчувственность, пусть уж вина падет на того, на кого следует, — на меня. Мне нужно было догадаться о твоих чувствах и что-то предпринять. А я действительно оказался высокомерным эгоистичным сукиным сыном. Хорош гусь, упивался славой, в то время как ты страдала. Это не тот случай, когда неведение — благо. Я должен был приползти к тебе на коленях, благодарить за все, что ты для меня сделала. А я что? Я в ту ночь залез в постель, рассчитывая, что ты дашь мне еще больше, предоставишь себя в мое полное распоряжение к моему же удовольствию. — Рай-ли тронул ее волосы. — Неудивительно, что ты решила отказаться от секса.

— Я никогда и не думала от него отказываться.

— Значит, ты очень ловко притворялась.

— Райли, неужели ты не понимаешь? Я боялась, что окажусь не на уровне. Тебе поклонялись тысячи женщин, но для меня ты не был идолом. Я знала, что ты не безупречен. — Брин развела руками, как бы признавая свою беспомощность. — Я просто любила тебя. Любила, несмотря на все твое несовершенство, любила так сильно, что мне было больно. Я тебя любила и не хотела обмануть твои ожидания. И если бы я не смогла дать тебе того удовольствия, которое тебе дарили восторженные поклонницы, это означало бы мой провал.

— И перестала даже пытаться.

— Да, пожалуй.

Райли встал и начал ходить по комнате, словно искал, куда поставить свет. Брин вспомнила: обычно он вел себя так, когда пытался привести в порядок мысли. Она осталась сидеть на прежнем месте, терпеливо дожидаясь, пока Райли заговорит.

— Я не мог понять, что происходит. Сначала я думал, что просто у тебя неподходящие дни.

Райли остановился перед туалетным столиком, взял в руки расческу, которой она причесывалась несколько минут назад, и бездумно похлопал ею по ладони.

— В конце концов — а иногда до меня очень медленно доходит, и я начинаю соображать, что к чему, только когда меня жахнет по башке, — я решил, что секс тебя больше не интересует. Вообще не интересует.

— А я думала, ты даже не заметил.

Райли невесело рассмеялся:

— О, еще как заметил, только решил не подавать виду. У меня сердце ушло в пятки. Я испугался, что… ну, словом, испугался. Казалось, ответ ясен и лежит на поверхности, но я боялся его признать.

— Какой ответ?

Райли стоял перед зеркалом. Подняв глаза, он поймал в зеркале ее взгляд.

— Что я не могу удовлетворить свою жену в постели. Кажется, ты удивлена? — спросил он, видя выражение ее лица.