4. На следующем этапе практики спросите себя, какова в этом случае природа самого осознавания, которое постигает видимости. Можно ли и его считать зависимым от чего-то? Мгновение за мгновением наблюдайте за тем, как осознавание взаимодействует с видимостями, и спрашивайте себя: можно ли сказать, что ведение проявляется относительно своих объектов? Само слово «осознавание» всегда подразумевает наличие какого-то объекта – например, осознавание звуков или даже осознавание осознавания (то есть ясности и познающести его предшествующих моментов). Мгновение за мгновением различайте: имеет ли осознавание независимую природу – или же оно является зависимым?

5. Возможно, на предыдущих этапах практики вы выяснили, что и видимости, и осознавание проявляются только во взаимозависимости: не существуют как некий истинный объект и истинный субъект. При этом может возникнуть мысль, что некой автономностью и подлинностью обладает хотя бы само это переживание недвойственности – проявляющееся запредельное осознавание. На этом этапе важно избегать любых проекций, направленных на такое осознавание: не приписывать ему какую-либо независимость и просто покоиться в самом переживании. Альтернативный подход – ответить на мысль о независимости этого глубинного переживания вопросом: «Независимо ли оно (от окружающего его контекста практики и всего остального)?» – и после краткого периода различения успокоиться в ясности.

6. В конце концов мы просто оставляем ум в состоянии ясности и постижения – в состоянии, которое свободно от намеренных движений, но теперь находится под влиянием только что пройденного нами процесса различения. Через какое-то время практика приходит к своему естественному завершению. Посвятите предпринятые в ней усилия и постепенно завершите медитацию, возвращаясь вниманием к окружающей вас реальности – реальности, которую мы понемногу учимся все меньше и меньше овеществлять.

Практический прием

Успех в практиках прозрения во многом зависит от того, как мы распоряжаемся своим умом в перерывах между формальными сессиями. Чтобы продолжать работать над растворением привычки к овеществлению, периодически задавайтесь вопросом: каким именно образом я сейчас конструирую свой опыт? Каким именно образом мои проекции, мое внутреннее повествование – в том числе о независимой личности и окружающих ее объектах – создает так называемую реальность, в которой существует так называемое «я»? Задавайте себе этот вопрос и зарождайте здоровые сомнения, которые глубоко отличаются от цинизма, лишающего нас сил и энтузиазма.

Благодаря практикам сосредоточения, доброты и прозрения наше осознавание постепенно достигает большей свободы. Вместе с этим мы начинаем понимать: хотя многие из житейских неурядиц неизбежны, виды страданий, сокрытые более глубоко – например, наше сопротивление непостоянству и связанные с ним экзистенциальные муки, – устранить возможно. Такое постижение тесно связано с четвертым из безмерных настроев – состраданием, то есть пожеланием свободы от страданий и их причин. В то время как любящая доброта видит потенциал для достижения бо́льших уровней счастья, сострадание усматривает возможность устранить мучения и их истоки – возможность обрести свободу.

Понять различие между любящей добротой и состраданием можно и с помощью простых аналогий. Представьте, что вы видите ребенка, который тянется за яблоком, но из-за маленького роста не может его достать. Естественное желание помочь ребенку обрести большее счастье – это любящая доброта: ви́дение того, что возможно большее процветание, и его пожелание. Теперь вообразим иную ситуацию. Мы идем по улице, и нам под ноги внезапно бросается напуганный котенок, к хвосту которого кто-то привязал жестяную банку. Желание помочь, избавив существо от источника мучений, – это спонтанный импульс сострадания. Обратившись в вербальную мысль, устремленную ко всем существам, этот импульс зазвучал бы как «Пусть все будут свободны от страданий и их причин!»

Сострадание – это форма осознавания, которая замечает мучения и их истоки и не отвращает от них взгляд. Хотя иногда можно услышать призывы думать только о хорошем, внимание к проблемам совсем не обязательно представляет собой нечто дурное. Мы стараемся уравновесить свое восприятие: отпуская цепляние за однобокие интерпретации (крайности «Все чудесно!» и «Все ужасно!»), мы замечаем, что некоторые аспекты реальности нужно изменить, а другие – сохранить и приумножить. Сострадание представляет собой выражение сердечного тепла, стремящееся разрушить дамбы, которые стоят на пути подлинного процветания. Объединяя поток сострадания с мудростью и добротой, мы приходим к состоянию радикального спокойствия, которое свободно от необходимости закрывать глаза на страдания – и наши собственные, и других существ. Благодаря этому состоянию мы можем откликаться на страдания, не теряя из виду светоносной просторности внутри. Выдох, то есть наша сострадательная активность, естественным образом следует за вдохом – отдыхом и практикой развития благотворных качеств ума.

По мере того как сосредоточение, прозрение, доброта и сострадание сливаются в едином потоке нашей личной эвдемонии, все чаще начинает вставать вопрос: как же искусно выражать свое сердечное тепло с тем, чтобы приносить пользу и благо другим? Если просветление действительно не подразумевает безучастной отстраненности от нужд окружающих, как научиться взаимодействовать с миром так, чтобы не растерять внутренние ресурсы и при этом действительно другим помочь?

Поиск оптимальных выражений наших мудрости и доброты – бесконечный творческий процесс, результат в котором зависит не только от наших психологических достижений, но и от здравого понимания окружающей нас реальности, включая ее социальный и культурный контексты. Ключевое качество, над которым здесь важно снова и снова размышлять, – искусность. Как наиболее искусно помочь своим близким, своему сообществу, своему региону и миру в целом? Готовых ответов на эти вопросы не существует: они, как подсказывают нам здравый смысл и практики прозрения, всегда контекстуальны, то есть возникают только внутри конкретных обстоятельств и условий. От нас требуются готовность учиться, знакомиться с опытом других людей, выходить за пределы личной зоны комфорта и заново осмыслять привычные модели поведения. Мудрость в этом вопросе незаменима: если мы помним, что мы как личность и сам мир лишь контекстуальны, нам нет необходимости пытаться настойчиво оправдывать свои просчеты и промахи. Мы можем признать, что были недостаточно искусны, зародить устремление в будущем поступать мудрее и продолжать совершенствовать свое понимание.

Движение к искусному состраданию начинается с уже знакомой нам тренировки в этической дисциплине. Замыкая круг, ведущий к развитию эвдемонии, – завершая цикл практик, описанных в этой книге, – мы возвращаемся вниманием к принципам ненасилия и начинаем цикл вновь. Благодаря этому с каждым поворотом колеса тренировки ума наши этика, сосредоточение (включающее в себя как практики шаматхи, так и практики доброты) и прозрение могут становиться все глубже. Даже сами размышления над знакомыми нам принципами – например, над пятью заветами – наделят нас большей искусностью. То же касается и остальных компонентов пути. Усиление устойчивости ума, развитие качеств памятования и самонаблюдения, обретение способности не доверять помраченным мыслям, развитие равностности, любви и радости – все эти аспекты тренировки питают нашу искусность. Благодаря им наше присутствие в мире начинает приносить все больше пользы и все меньше вреда.