Ну и ладно.

Так что с некоторых пор 19 декабря можно считать вторым днем рождения и у меня, и у супруги.

Во вторник вечером мы вышли прогуляться на центральную улицу Берлина Курфюрстендамм.

Ну что сказать? Бульвар был практически пуст. По обе стороны.

Кроме нас был только один прохожий, да и то вдалеке; он шел более чем быстрым темпом. Берлинцы и гости столицы были напуганы и шокированы, но постепенно все успокоилось, и Кудамм зажил своей привычной жизнью.

Вот такой трагический Рождественский базар.

Человек предполагает, а бог располагает.

Что тут еще добавить?

Я, право, не знаю…

А. П. Чехов и вася-инвалид представляют: «Новый Хамелеон»

— По какому это случаю тут? — спрашивает Измайлов, врезываясь в толпу юзеров с т. н. спартаковских говноресурсов.

— Почему тут? Это ты зачем инвалида цитируешь?.. Кто кричал?

— Иду я, Наиль Камильевич, никого не трогаю… — начинает Родионов, кашляя в кулак. — Насчет абонементов с Александром Владимировичем — и вдруг этот подлый инвалид ни с того, ни с сего твит пакостный настрочил… Вы меня извините, я человек, который работающий… Работа у меня важная. Пущай мне договор продлят еще на три года, потому — я из-за этого инвалида, может, три недели нового главного тренера найти не могу… Этого, Наиль Камильевич, и в должностных инструкциях нет, чтоб терпеть… Ежели каждый будет гадости в рунете писать, то лучше и не жить на свете…

— Гм!.. Хорошо… — говорит Измайлов строго, кашляя и шевеля бровями. — Хорошо… Чей инвалид? Я этого так не оставлю. Я покажу вам, как инвалидов распускать! Пора обратить внимание на подобных господ, не желающих подчиняться постановлениям! Как забанят его, мерзавца, на доткоме, так он узнает у меня, что значит получать халявное пособие и жировать на шее братского немецкого народа! Я ему покажу кузькину мать!.. Трахтенберг, — обращается Измайлов к потертому кексу с услужливой рожей, — узнай, чей это инвалид, и составляй протокол на пожизненный бан! Инвалида забанить надо. Немедля! Он, наверное, накаташный… Чей это инвалид, спрашиваю?

— Это, кажись, Федуна! — кричит кто-то из толпы калининградских родственников.

— Федуна? Гм!.. Сними-ка, Родионов, с меня пальто… Ужас как жарко! Должно полагать, перед дождем… Одного только я не понимаю: как он мог тебя троллить? — обращается Измайлов к Сергею Юрьевичу. — Нешто он достаточно умен? Он старенький, а ты ведь вон какой здоровила! Ты, должно быть, сам кого-то научил гадость написать, а потом и пришла в твою голову идея, чтоб на трансфере нажить. Ты ведь… известный народ! Знаю вас, чертей!

— Он, Наиль Камильевич, Кононовым ему в харю для смеха, а он — не будь дурак и длинный твит тиснул в своей ленте… Вздорный человек, Наиль Камильевич!

— Врешь, калининградский родственник! Не читал, так, стало быть, зачем врать? Наиль Камильевич умный господин и понимают, ежели кто врет, а кто по совести, как перед богом… А ежели я вру, так пущай Леонид Арнольдович рассудит. У него в уставе АО «ФК „Спартак — Москва“» сказано… Нынче все равны… У меня у самого кум в СД «Лукойла»… ежели хотите знать…

— Не рассуждать!

— Нет, это не Федуна… — глубокомысленно замечает говноед из Одинцова. — У Федуна таких нет. У него все больше из «Золотого граммофона»…

— Ты это верно знаешь?

— Верно, Наиль Камильевич…

Я и сам знаю. У Федуна в свите юзеры умные, дорого одетые, в бейсболках, а этот — черт знает что! Ни ума, ни вида, ни бейсболки… подлость одна только… И этакого инвалида содержать?!. Где же у вас ум? Попадись этакий инвалид в Петербурге или Москве, знаете, что было бы? Там не посмотрели бы в устав АО «ФК „Спартак — Москва“», а моментально — не дыши! Ты, Родионов, пострадал и дела этого так не оставляй… Нужно проучить! Пора…

— А может быть, и Федуна… — думает вслух говноед из Одинцова. — На морде у него не написано… Намедни в ИФД «Капитал» на него похожего видел.

— Вестимо, Федуна! — говорит юзер из Гомеля.

— Гм!.. Надень-ка, брат Трахтенберг, на меня пальто… Что-то ветром подуло… Знобит… Ты отведешь его к Федуну и спросишь там. Скажешь, что я нашел и прислал… И скажи, чтобы его не выпускали в интернет… Он, может быть, умный, а ежели каждый Родионов будет ему в нос Кононовым тыкать, то долго ли ему ласты склеить. Инвалид — хитрая тварь… А ты, болван, ищи тренера наперед, на лето уже! Нечего, что ты глухонемой, на всеобщее обозрение выставлять! Сам виноват!..

— Брат Федуна идет, его спросим… Эй, Андрей! Поди-ка, милый, сюда! Погляди на инвалида… Ваш?

— Выдумал! Этаких у нас отродясь не бывало!

— И спрашивать тут долго нечего, — говорит Измайлов. — Он накаташный! Нечего тут долго разговаривать… Ежели сказал, что накаташный, стало быть, и накаташный… Забанить, вот и все.

— Это не наш, — продолжает Андрей Федун. — Это Алекперова, что намеднись приехал на стадион «Открытие Арена». Наш не охотник до инвалидов. Вагит Юсуфович вот охоч…

— Да разве Алекперов изволили приехать? Вагит Юсуфович? — спрашивает Измайлов, и все лицо его заливается улыбкой умиления. — Ишь ты, господи! А я и не знал! Стадион посетить приехали?

— В гости, и на стадион тоже…

— Ишь ты, господи… Соскучились по Леониду Арнольдовичу… А я ведь и не знал! Так это ихний инвалид? Очень рад… Забери его… Инвалид ничего себе… Шустрый такой… На этого длинные твиты пачками гадит! Ха-ха-ха… А чего испугался? Ну… Ну… Сердится, шельма… старикашка этакий…

Андрей Федун зовет инвалида и идет с ним осматривать два состава… Калининградские друзья хохочут над Родионовым.

— Я еще доберусь до тебя! — грозит ему Измайлов и, запахиваясь в пальто, продолжает свой путь по говноресурсам.

Клуб европейского уровня. Заключение от автора

Разговор в холле отеля после матча в Мюнхене, сентябрь 2006 года.

Глубокая ночь. За столиком «бибики», болельщики, исторически близкие клубу, и вася. Состояние алкогольного опьянения — средней тяжести.

вася:

— Ну почему, почему у меня нет миллиарда долларов?

Ульянов:

— А зачем тебе?

Довженко:

— Ты чего, сбрендил, вася?

Махоркин нечленораздельно мычит:

— Мы-у, бы-у…

вася:

— Откупил бы у Арнольдовича «Спартак».

Ульянов:

— А себе бы сколько оставил?

Довженко:

— Тогда ставь Подстаканникова президентом.

Махоркин продолжает мычать:

— Подстаканников не поуутянет…

вася:

— Сто лимонов на жизнь. Остальное — на клуб европейского уровня.

Ульянов:

— Ловлю на слове.

Довженко:

— Иди, вася, лучше за стойку, спроси у бармена еще бухла.

Махоркин с трудом, но выговаривает мудреное слово:

— Па-ато-ому что он абстинент.

Остальные хором:

— Чего-чего?

Все уходят в номера.

Конец?..