Она настолько редко общалась со своим мужем, что в течение дня с трудом могла вспомнить, что замужем. Ночью дела обстояли несколько по-другому: они спали в одной постели, но никогда не занимались любовью. Словом, они жили словно на разных континентах. Очень часто Хит приезжал домой поздно ночью, когда она уже спала, одна на своей половине кровати. Даже во сне они не нарушали невидимую границу, разделявшую их ложе. Слева спала она, справа он, и никак иначе. Несмотря на отсутствие близости и общения, сон в одной постели с Хитом стал для нее привычкой, от которой ей не хотелось отказываться. Даже если она и дремала без него, все равно этот сон никогда не был глубоким и спокойным, пока не приходил он. В самом его присутствии было что-то успокаивающее. Ей нравилось слышать его глубокое, ровное дыхание, просыпаться среди ночи и видеть очертания его тела.

В те вечера, когда он рано приезжал домой, Люси ставила лампу на пол и ложилась первой. Она всегда закрывала глаза, когда Хит раздевался, но очень часто, когда он уже спал, Люси открывала глаза и потихоньку смотрела на него. И даже теперь, когда ее глаза привыкли видеть его грациозное, как у леопарда, тело, у нее перехватывало дыхание, когда она смотрела на него. Он был необыкновенно красив. И с их первой брачной ночи он не сделал ни единой попытки к сближению.

Поначалу она даже почувствовала облегчение, когда он перестал обращать на нее внимание, затем ей стало любопытно и постепенно стало раздражать. Теперь она проводила массу времени в раздумьях о том, как снова стать привлекательной для него. Когда-то он так страстно желал ее! Что же произошло такого, что в корне изменило его отношение к ней? Он делал ей это назло или действительно его чувства охладели? Она не могла заставить себя первой начать разговор об этом, тем более что его эта тема, похоже, не волновала вовсе. Не закончит ли она свою жизнь, как Абигаль Коллиэр – сварливой старой девой?

Спустя несколько недель после свадьбы Люси стала членом одного очень респектабельного клуба Конкорда. Он назывался «Встреча по четвергам». В него входили несколько выхоленных особ, у которых было много свободного времени, много слуг, выполнявших всю работу по дому, и очень занятые мужья, которые часто отсутствовали. А жены тем временем жертвовали их деньги на благотворительность и музыкальные вечера, чтобы завоевать признание в обществе. У них была масса культурных и общественных прожектов, к реализации которых с присущим ей рвением и присоединилась Люси.

В клубе ее приняли очень радушно, тем более что она полностью соответствовала требованиям, предъявляемым к членам: была молода, богата и скучала, как, впрочем, и все остальные члены клуба. У них у всех были мужья, с которыми они очень редко виделись. И все свободное время, а его было предостаточно, они проводили, как и Люси, делая покупки, болтая и листая модные журналы. Все заседания клуба обычно заканчивались сплетнями и обсуждениями личных, интимных дел. Люси никогда еще не слышала, чтобы на подобные темы люди разговаривали настолько открыто. Она была смущена и потрясена тем, насколько откровенно они обсуждали любовников, интимные подробности своей жизни, но тем не менее, несмотря на их беспечное щебетание, Люси видела, что многие из них были так же одиноки, как и она. Иногда ей становилось невыносимо смешно наблюдать за тем, как они гордились своими встречами, во время которых упражнялись в словоблудии, наполняя комнату деланным смехом и табачным дымом. Многие из них курили сигареты, как известные актрисы и дамы из высшего общества.

– Дикси, – Олинда Моррисон, жена местного банкира, медленно проговорила во время очередного собрания клуба, – ты должна мне кое-что разъяснить.

– Дикси? – повторила Люси, в изумлении приподняв брови.

– Да, так я собираюсь называть тебя теперь. До вчерашнего дня я и не знала, что ты замужем за конфедератом. Я думаю, что это просто необыкновенно.

– А что именно я должна тебе разъяснить? – поинтересовалась Люси, улыбаясь тому, как любопытство зажгло бархатно-черные глаза Олинды. Обладательница сногсшибательной красоты, Олинда без обиняков могла задать любой вопрос кому угодно. Только истинная красавица могла себе позволить быть такой наглой, как Олинда.

– А как это с ним? – спросила Олинда.

– Что ты имеешь в виду?

– Но только не надо этих взглядов, как у невинной овечки! Ты знаешь, что я имею в виду! Он, наверное, потрясающе хорош в постели? Южане и в постели так же нежны, как их речь, или они издают боевой клич в самый ответственный момент?

Все покатились со смеху, и даже Люси, хоть и покраснела до корней волос, не могла не присоединиться к ним. Пока все с замиранием сердца ждали ответа, Люси поднесла к губам фужер с охлажденной водой, в надежде, что это хоть немного остудит ее пылающие щеки. Ей во что бы то ни стало нужно было поддержать в них уверенность, что тема любви так же знакома ей, как и им.

– Единственное, что могу вам сказать, – произнесла Люси, подавляя мучительное чувство вины от сознания, что приходится врать, – что, по его словам, я опровергла все, что он когда-либо слышал о женщинах-северянках.

Снова раздался хохот, послышались аплодисменты.

– На Юге они просто уверены, что северянки сплошь состоят из льда, – сухо заметила Элис Грегсон, хорошенькая жена одного из городских депутатов.

– Так оно и есть, если сравнивать с ними, – вмешалась Бела Хэмптон. Бела, коварная и острая на язык, в свои сорок два была самой старшей в клубе, как, впрочем, и самой опытной. Своим поведением она часто приводила Люси в замешательство; за ее покровительственными улыбками и непристойными откровениями она видела лишь отсутствие интереса и полную разочарованность в жизни. – Это все климат. Вы, конечно, понимаете, что я толкую не о погоде, глупышки, я говорю о социальном климате. Здесь все мужчины поголовно расчетливы и хладнокровны. Их заботит только одно, и поэтому привлечь северянина не трудно – нужно просто пошуршать зелененькими банкнотами у него над ухом. Но южане – это совсем другое дело. У меня как-то был любовник южанин, и теперь я с полной уверенностью могу сказать, что сколько бы мужчин ни было у женщины, ее чувства не будут разбужены до тех пор, пока она не переспит с южанином.

– Но почему, почему это так? – спросила Олинда. Бетта злорадно улыбнулась:

– У них есть один маленький секрет. Спросите об этом у Люси.

Но Люси не знала ответа. Секрет? У нее даже не было ни малейшей идеи, в чем он мог заключаться. Она никогда не занималась любовью с Хитом – она не знала своего собственного мужа! Люси молча вскинула веки и встретилась с насмешливым взглядом серых глаз Бетта. Она чувствовала себя мошенницей.

– Хорошо, я отвечу, – самодовольно произнесла Бетта. – Южане делают все – все – очень медленно. Разве не так, Люси?

Возвратившись домой, к своему удивлению, Люси обнаружила, что Хит уже был у себя. До ужина еще оставалось немало времени. По правде сказать, можно было на пальцах пересчитать, когда они ужинали вместе. И Люси отчаянно боялась таких вечеров. Было невыносимо трудно сидеть напротив друг друга и поддерживать неестественный разговор, с трудом находя подходящую тему. Вместо теплоты общения и домашнего уюта во время совместных ужинов Люси испытывала лишь неудобство. Хит уже не был тем человеком, который когда-то подшучивал над ней, заставлял улыбаться или краснеть, прибегая к помощи своей соблазнительной улыбки. Теперь напротив нее сидел незнакомец с непроницаемым взглядом голубых глаз. Неужели это те же самые глаза, в которых совсем недавно горел огонь желания? И это безразличие было намного страшнее гнева.