— Может быть, в следующий раз этот старикашка сначала будет обсуждать свои планы со мной и тем избавит нас от бед. — Она дотронулась до лба Дианы. — Прежде чем рассуждать о чем-либо, положи ее на тюфяк в углу и принеси еще фонарь. Пока я о ней позабочусь, разожги камин. Здесь от холода и сырости недолго и лихорадку схватить.

Джад знал, что с матерью спорить бесполезно. Положив Диану на тюфяк, он принес фонарь и добавил дров в камин. В комнате стало тепло. Айрин накрыла Диану одеялом и своим плащом. Она с тревогой взглянула на сына.

— Я не могу поверить, что ты в этом принимал участие. У Финбара добрые намерения, но он не представляет себе, какую опасность может повлечь за собой этот поступок.

— Мама, у нас не было другого выхода. Мы не можем помочь Ронану бежать, Единственное, что можно сделать, это обменять его на заложницу.

Айрин вздохнула.

— Ну как же ты не понимаешь! Ты украл у человека дочь, а он не простой человек. Ее отец — могущественный пэр, который может применить против всех нас власть английской короны. Я заставила Финбара привезти меня сюда, чтобы убедить тебя вернуть ее домой, прежде чем власти возьмутся за это дело. Но сейчас поздно об этом говорить. С ее ушибами ее нельзя будет тронуть по меньшей мере несколько дней.

Джад опустился на колени рядом с Дианой.

— Какими ушибами? Она потеряла сознание от переутомления. Она сама сказала, что с ней все в порядке. Только пара синяков на бедре и на спине.

— Было слишком холодно, чтобы ее как следует осмотреть. Но у нее опухоль на затылке и ссадины на виске. Вот тут справа, под волосами. — Айрин коснулась щеки Дианы. — А кожа у нее холодная и влажная. Я не врач, но я знаю, что ей плохо. Как это могло случиться?

Джад, гладя волосы Дианы, объяснил, что из-за порыва ветра веревка вырвалась у него из рук, девушка ударилась о стену дома.

— Наверное, тогда она и ушибла спину. А еще Дермот ее ударил, думая, что она хочет всадить в меня ножницы, когда пыталась защищаться.

— Стало быть, ты был неосторожен, а Дермот О'Рурк просто скотина. Я знаю, ты хотел помочь брату, но это все очень дурно. Ты похитил невинную девушку, запугал ее и причинил ей боль. Я молю бога, чтобы из этого не вышло чего-нибудь похуже.

У Джада защипало в глазах. Он склонил голову.

— Боюсь, что молиться поздно, мама. Судьба сыграла со мной злую шутку, и я не знаю, что теперь делать.

Айрин присела на кончик тюфяка рядом с ним.

— Скажи мне, что тебя тревожит.

— Ты помнишь наш разговор об Ане?

— Ну конечно. Это хорошенькая американка, что покорила твое сердце.

— Она не американка, мама. Я узнал сегодня, что она англичанка.

— Ах, боже мой! — перебила его Айрин. — А теперь ты боишься, что она узнает, как ты обошелся с ее соотечественницей, и возненавидит тебя за это.

— Ана уже знает, что я сделал. Видишь ли, мама, графская дочь и есть Ана. Айрин ахнула.

— Все святые, помилуйте нас! Почему она это от тебя скрывала?

— Она узнала от дяди о моей ненависти к английской аристократии и скрыла свое происхождение. Сначала она просто хотела, чтобы я помог ей тренировать лошадь. Но нас влекло друг к другу с первой встречи, и мы полюбили. Я думаю, она боялась потерять меня и продолжала скрывать правду.

— И опасения ее были не напрасны?

— Ну да. Когда я узнал про этот обман, я накинулся на нее. Я чувствовал, что она предала меня. Я оскорбил ее, обвинил ее в том, что она использовала меня назло своей высокородной семье. Я желал причинить ей такую же боль, какую она причинила мне своей ложью.

— Тогда ты должен извиниться, попросить прощения. Если она тебя любит, она простит.

— Сомневаюсь, что она захочет слушать меня. Ведь я ей сказал, что тоже ей лгал, что я клялся ей в любви, чтобы заманить в постель.

— Да, ну уж хуже ты ничего не мог придумать! На ее месте я бы тебя убила. Джад печально улыбнулся.

— В этом она с тобой согласна. Именно это она мне пообещала, если ей представится случай. — Его взгляд снова устремился на бледное лицо Дианы. — Что мне делать, мама? Она меня ненавидит и желает мне смерти. Если бы я только мог взять свои слова обратно! Если бы я только мог…

Айрин шлепнула его по руке.

— Если бы, если бы! Ты так и намерен сидеть и ничего не предпринимать? Если ты хочешь получить прощение Аны, ты должен заслужить его. Докажи ей, что любишь ее и никогда намеренно ее не обидишь.

— Но, мама, как я могу ее в чем-нибудь убедить, если она и слышать меня не хочет? По глупости я разрушил мостик между нами, и теперь ничего не поправишь.

— А кто сказал, что нельзя построить другой мостик? У меня получится прочнее. Я поговорю с Аной. Когда она поймет, почему ты так воспринял ее ложь, она даст тебе еще шанс, я уверена.

— Мама, я не думаю, что тебе стоит…

— Позволь мне попробовать, сынок. Если ты ее любишь, ты послушаешься моего совета. — Она погладила его по щеке. — Ведь ты ее любишь, Джад?

Он кивнул.

— Но даже если Ана простит меня, есть еще кое-что. Я оставил письмо, где сказал, что обменяю заложницу на Ронана. Если кто-то заподозрит, что она участвовала в нашем предприятии, ее тоже могут осудить.

— Не думай о плохом, Джад. Я знаю в глубине души, что все будет хорошо. Но прежде чем мы этим займемся, мы должны вылечить твою любимую. Пойди принеси мои вещи. Финбар говорил, что Дермот припас еды, но я сомневаюсь, чтобы у него нашлось белье или платье для Аны. А когда вернешься, поставь чайник на огонь. Я заварю для нее свою травку. Когда она проснется, я напою ее чаем с капелькой опия, чтобы у нее прошла голова.

Спокойная уверенность матери оказалась заразительной. Быть может, все к лучшему, думал Джад. Он улыбнулся и поцеловал ее.

— Ладно, мама. Я быстро.

Он был уже в дверях, когда Айрин окликнула его:

— И скажи Финбару, что я до утра не хочу его видеть. Может быть, проспав ночку-другую в холодном амбаре, он будет больше со мной считаться.

Усмехаясь, Джад кивнул:

— Я ему скажу, мама.

Сон не принес Диане облегчения. Когда она проснулась, боль не прошла. В голове у нее как молотом стучало, а нижнюю часть тела невыносимо ломило. Она открыла глаза, и острая боль пронзила ее, как ножом. Даже дышать ей было больно. Она была настолько измучена, что шевельнуться не могла. Она могла только тихо стонать.

— Слава богу, вы проснулись, — прозвучал рядом с ней нежный женский голос. — Не бойтесь, Ана. Я вас приподниму немного и дам вам чаю. Тогда вам полегчает.

В голосе незнакомки была типичная ирландская мелодичность. Диана не знала, кто эта женщина, но чувствовала к ней благодарность за помощь. Она отхлебнула теплого чая и, когда женщина помогла ей снова лечь, вздохнула бы с облегчением, будь у нее на это силы.