ум пришли слова Инициата: - “он, как феникс появится из пепла после смерти”. Здесь, мне кажется, все просто: в сумке у меня совсем не сердце, а яйцо феникса, которое поможет закончить это испытание.

“Дес, ты уже тут или все еще пробиться не можешь? - спросил я пустоту.

“Мая всегда при тебе. Мая помогать песенка напевать, к внутри тебя к искре дорога паказать, через сложный путь не пускать. Тока ты слышать не мог.” - протороторил гоблин.

“Что мне делать с фениксом, зачем он мне?” - спросил я его.

“Какой еще феникс? В твоих руках редчайшая в нашем мире субстанция: осколок сущности несмертного. Тебе придется решить, как им распорядиться.” - влез в разговор гном.

"Слушай Гаджетрак, а можно как-то сократить твое имя, а то полное ну очень длинное? Да и сокращать до Гад не прилично по отношению, пусть к бывшему, но все-таки божеству”- обратился я к гному.

”Почему же нет, меня можно именовать Приблуда” - с гордостью ответил гном, -”Не очень коротко, но значительно проще и удобней”.

“Вот и отлично, Приблуда, а почему Вы боялись прохождения инициации?”- вопрос выскочил сам собой, хотя и спрашивать об этом я не собирался.

“Не верна путь выбирать, ты в лабиринте на сафсем оставаться, а Мы опять один. Желтопузик глуп как затычка в...”- осекся Дес не сказав, где же все таки эта затычка находится, хотя я догадывался.

“Видишь ли, Саваж, как мы уже говорили, ты - первый к кому мы смогли обратиться, а терять шанс на объединение, хоть и призрачный, но вполне выполнимый, не хотелось бы! Хотя и с твоей помощью” - Отрезал Приблуда.

Глаза привыкшие к темноте, на секунду снова ослепли на выходе из пещеры. Щурясь и по чуть-чуть поднимая веки, создавая руками тень, как козырьком, для облегчения привыкания к освещенности, я сделал пару шагов вперед из мягкой полутьмы пещеры на залитый солнцем пригорок. Привыкать к такому яркому солнцу после непроглядной тьмы было тяжело, мне пришлось осмотреть себя, так как по ощущениям моя броня из тяжелого металла обернулась в обычную хлопковую одежду: серые брюки с наглажеными стрелками и красными внутренними карманами, клетчатая рубашка, ветровка с грубым воротом-стоечкой и кепка в сеточку на затылке. На ногах вместо бронированных кольчугой сапог появились легкие кеды, которые носили в моем беззаботном детстве, сам же я стал вдвое меньше.

Глава 11 Выбор.

“Внучок, ты где?”- долетел до меня знакомый голос. Осматриваюсь, пытаясь рассмотреть источник звука.

Лес до боли знаком: вот грибная поляна, с большой березой разлапистой, под которой собирали печерицы и подосиновики, там выше - ключ, а ниже, за кустами кислицы, река с понтонным мостом, ведущим на тот берег, к родной деревне. Там мы рыбачили все детство с братьями, а после сенокоса ныряли в небольшую курью, где хорошо прогревалась вода. Единственным элементом, который не вписывался в мои детские воспоминания была гора, с круглыми лавовыми озерами у подножья.

“Деда, ау!” - почему-то захотелось плакать.

Кажется, я резко помолодел, рост, по крайней мере, уменьшился точно. Хотя мысли вроде не поменялись, да и память вроде при мне, только почему-то чувствую я себя ребенком. Прорываясь сквозь плотный ряд кустарника на меня вышел огромный хилистид, которому я едва доходил до груди. Одет он был почти как я: клетчатая светлая рубашка, темные со стрелками брюки, куртка - ветровка, тканевая кепка - пятиклинка и черные кожаные ботинки. Лицо хилистида похоже на лицо моего деда, только вместо черных зачесанных назад волос росли хитиновые пластины, да и улыбку прикрывали мощные жвалы с черными точками, похожими на вчерашнюю щетину. И, конечно, очки перед слегка раскосыми по-бурятски, глазами, которые должны опираться на массивный нос картошкой, висели в воздухе прижимаясь дужками к вискам. Трехпалыми руками он держал странного вида двухствольное оружие: во-первых оно было медное, стволы на концах расширялись, образуя 10 сантиметровый раструб, а во вторых вместо привычной мушки стволы венчал прицел, состоящий из трех колец, крепящихся на массивную крестовину. Цевья это ружье вообще не имело, а приклад был необычайно длинным, даже для очень длинных рук.

“Ну что, потерялся, сорванец? Говорил же тебе, не убегай далеко” - спросил дед- хилистид улыбаясь и прищуривая глаза.

“Ага, говорил.” - ответил я.

“Ничего, это бывает! Пойдем к сосновой поляне, немного земляники поедим, а то дичь не хочет к нам идти” - Сказал дед, верхней парой рук усаживая меня на плечи. Нижней же парой переломил ружье и вынул патроны, которые поместил на ременной патронташ. Проходя мимо лесного озера я обратил внимание на странных белых уток с черными клювами, которые стайками плавали по озерной глади и ныряли вглубь воды за какой-то одним им известной добычей.

“Деда, утку заохотить можно? Она же жирная и вкусная, ее можно в углях запечь.” - спросил я.

“Рано еще, утку стреляют осенью, чтобы она могла вырастить и обучить утят, иначе на следующий год птицы не будет, а это плохо. А пока пойдем к лавовым озерам, на местную живность посмотрим, может увидим Огневика.” - с выдохом ответил дед, ему было тяжело меня нести и он опустил меня обратно на землю.

Я шел рядом с дедом, которого потерял многие годы назад и просто наслаждался его байками об охоте и рыбалке - “С год назад, в зиму, к нам с города рыбаки приехали, места то у нас знатные. Повез я их, значит, на Глубокое окуней половить. Поставили палаточку, ну чтоб от ветра прикрыться разложил снасти, ледобур достал, ну помнишь, наш старенький, так пару лунок в несильно холодную зиму пробурить можно. Ребята достались мне не простые, палатки у них крутые с печуркой на салазках, ледобур бензиновый. Я, значится, пробурил пару лунок и сижу, неспешно добываю, хвостов 10 ко мне пришло, небольшеньких, грамм по 200 и этот городской ко мне в палатку забегает и кричит- “куда ты мол, Лукич, нас привез, час уже сидим 5 лунок насверлили ни одного хвоста не поймали”. А я им такой - “нужно еще лунки три пробурить”. Он сверлит, сидит еще часок. Я еще штучек пять окуней добыл. Он забегает и говорит, не идет рыба мол, место не рыбное. Я ему ведро свое протягиваю с окушками и говорю- “еще лунки три-четыре просверлишь и рыба сама на берег выпрыгивать начнет от шуму.”