На мгновение я остолбенела, настолько безвкусной показалось мне это посвящение. Но Аннелиза не собиралась отсиживаться в тени и выразила возмущение со свойственной ей непосредственностью:

— Бесстыдник! Она тебе в дочери годится!

Эвальд, явно польщенный, ухмыльнулся:

— Вот тут ты угадала!

Да уж, думаю я, его настоящая дочь в сравнении с этой роскошной женщиной кажется убогой Золушкой-замарашкой. Любопытство в Аннелизе пересиливает, и ей не терпится узнать побольше.

— Она немка?

— Да, разумеется, — отвечает Эвальд, — но ее мать из Бразилии. Йола родилась в Германии, здесь училась в школе и университете, позже вышла замуж за учителя, но несколько лет назад они развелись.

— Значит, она может выйти замуж второй раз, — едко замечает Аннелиза.

Эвальд кивает:

— Это была неповторимо красивая свадьба, в Италии знают толк в празднествах.

Постепенно начинаю соображать, что он не в себе. Решаю говорить с ним осторожно и как можно дружелюбнее, и ни в коем случае не пробуждать агрессию.

— А что, служащие итальянского загса не потребовали документов? — интересуюсь я.

— Как же не спрашивали? — возражает он. — Сан-Ремо находится на Цветочной Ривьере, а не в Неваде!

Мы с Аннелизой посмотрели на его пальцы, но ни старого, ни нового кольца не обнаружили. Кончилось тем, что Аннелиза, как самая смелая из нас двоих, набросилась на Эвальда с криком:

— Бернадетта была еще жива, когда ты втихомолку справлял свадьбу в Лигурии! Это называется бигамией, и мне хотелось бы знать, за какую сумму ты подкупил итальянцев.

Эвальд уставился на нас, открыв рот от удивления, после чего все-таки решил объясниться:

— Только недавно вы утверждали, что все знаете о Йоле! Но тут какая-то путаница! На такие грязные фантазии способны только две старые бабы! Не я женился, а Йола! Я выступал в роли свидетеля бракосочетания, потому что она моя дочь.

В общем, ситуация прояснилась. После свадьбы с Бернадеттой у Эвальда завелся тайный роман с одной бразильянкой, в то время тоже несвободной. Когда через несколько месяцев она призналась в беременности, он еще не мог представить себя отцом и не поверил. Дело принимало скверный оборот еще и потому, что Бернадетта тоже ожидала ребенка. Сомнения Эвальда глубоко обидели его возлюбленную, и она заявила, что не желает продолжать отношения. Тем более что муж бразильянки — ныне покойный — ни разу не усомнился в том, что Йола является его дочерью. Через два года мать Йолы вернулась в Бразилию и там, выбрав удобный случай, открыла дочери правду об отце. После этого Йола пустила в ход все средства, чтобы разыскать неизвестного отца. Она пожелала лично удостовериться в своем происхождении, и Эвальд согласился сделать тест ДНК, который бы окончательно разрешил догадки и сомнения.

— Бернадетта была очень ревнивой, и в данном случае у нее имелись основания. Она никогда не смирилась бы с тем, что я практически в одно и то же время произвел на свет двух дочерей от разных женщин. Когда она нашла письма от Йолы, началось такое… Лучше бы она думала, что это моя любовница!

Чувствуя себя пристыженными, мы с Аннелизой отвели взгляды в сторону. Что нам после всего было делать? Извиниться?

— Вероятно, с моей стороны это был смелый шахматный ход — положить Бернадетту именно в ту клинику в Гейдельберге, где работает Йола. Я и раньше искал возможнось поближе узнать свою дочь, а тут представился такой случай — я мог чуть ли не каждый вечер ездить к ней из Шветцингена. Наверное, надо было с самого начала выложить все начистоту…

Мы с Аннелизой громко вздохнули.

— А мать Йолы тебя простила? — интересуюсь я.

— Не знаю, — пожимает плечами Эвальд, — кажется, у Луизы не все в порядке со здоровьем. Скоро ей потребуется операция по замене тазобедренного сустава.

— А не пройтись ли нам немного? — предлагаю я. — Нагуляем аппетит к ужину.

— С удовольствием, — подхватывает Эвальд и за руки поднимает Аннелизу. — Девочки, вы сегодня разволновались. Уж не приревновали ли вы меня к ней?

В этот вечер мы опять пировали в полном составе: мы с Аннелизой, Эвальд, Моритц с Рикардой и Руди с Лукасом.

Несмотря на изысканное меню, у меня возникло ощущение, что вечер закончится провалом. Наверное, из-за того, что нас слишком много. Аннелиза говорит о чем-то своем с Эвальдом, причем так тихо, что я не могу разобрать слова, и это меня злит. Моритц с Рикардой, поначалу оживленно рассказывавшие о велосипедной поездке по шести заповедным зонам, замолчали. Даже к советам Лукаса непременно совершить экскурсию в городишко Рантум они не прислушались. Выпитое вино не помогло создать веселое настроение, напротив, я то и дело замечаю, как то один, то другой подавляет зевоту, незаметно посматривает на часы или ослабляет ремень на штанах. В итоге встали из-за стола рано и, пожелав друг другу спокойной ночи — хотя до нее еще было далеко, — разбрелись по своим номерам. Руди с приятелем сели в машину — к счастью, Лукас воздерживался от рюмки. Думаю, нашу общую усталость можно объяснить переменой погоды.

И все-таки я не сразу погрузилась в сон. Аннелиза при любой возможности ворчит, что студенты — не наши внуки и что я их слишком балую. Вероятно, она права. Наверное, надо было дать им какие-нибудь дополнительные поручения, я плачу им посуточно за водительские услуги, плюс оплачиваю еду и проживание, но, когда мы делаем остановку, им нечем заняться. Не отпустить ли их? Домой нас мог бы довести Эвальд. Правда, они очень милые молодые люди, и у меня не хватило бы духу вот так запросто кинуть их и испортить им радость от отпуска.

Я встала очень рано, тем не менее застала Аннелизу с Эвальдом уже уплетающими завтрак за столом. Они даже не заметили моего появления, настолько были погружены в беседу. Нужно было подойти к ним вплотную, чтобы они обратили на меня внимание и забыли о своих проблемах. И следующие пять минут мы говорили о погоде.

— Я уже предвкушаю долгую прогулку, — говорит Эвальд и отодвигает от себя в направлении Аннелизы ненавистное ему масло. — Нет ничего прекраснее, чем бродить босиком по песку вдоль бесконечного пляжа. И для ног нет ничего полезнее!

Я киваю. Аннелиза, правда, замечает, что пока прохладно, но она уже решила идти с нами. Мы направляемся в свой номер, чтобы подобрать подходящие туфли и кофту. Через полчаса встречаемся у выхода из отеля.

На улице пасмурно, ветрено и прохладно, однако для прогулки в самый раз. Какой отпускник вылезет из-под теплого одеяла в такую рань, разве что мы — трое пенсионеров. Минут через десять скидываем обувь. Аннелиза переживает, что мы понесемся в быстром темпе. Ее внимание привлекают то блестящий камешек, то розовая ракушка, то неизвестная птица. Через час она утомилась и предлагает устроить привал. Эвальд расстилает свою кожаную куртку, и мы устраиваемся на ней, тесно прижавшись друг к другу. Свой безобразный молоткообразный палец незаметно прячу в песок. Если с утра воздух был еще свеж, то сейчас стало даже жарко. Пахнет солью и вереском.