доме, и спрашивал, которая она из его наложниц. Такая красивая, что слывет глупышкой, но всё равно безудержно строит козни, так говорит повар. Повар говорит еще и то, что в прошлом году она жаловалась на детородную болезнь, но прекратила, едва Аеси высчитал время, когда она заявила о зачатии – он обнаружил, что Король тогда был уже слишком слаб, чтобы заниматься в постели чем-либо помимо сна. Присутствует также ее сестра, у которой четверо детей, отцом которых считается ее муж, но на вид все они просто вылитый Король; ее чванливый отец и развратный брат, который мнит себя любимцем наследного принца, хотя принц продолжает считать его одним из людей Короля и при каждом случае с издевкой спрашивает, не является ли его обязанностью вытирать монаршую задницу прежде, чем весь двор учует, что венценосец обделался. Что касается наследного принца Ликуда, то он жил в одном замке со своей сестрой, принцессой Эмини, но оба с некоторых пор притомились от наклонностей друг друга. В доме принца и непосредственно с ним живут четверо мужчин и три женщины, которые могут быть – или не быть – чем-то меж собой обручены, поскольку слуги всегда застают ту или иную их конфигурацию в разных кроватях, или на полу, или на перилах, или на крыше, однажды и в клетке зверинца. В покоях принцессы пятеро женщин, знающих ее с рождения, так как все они раньше прислуживали покойной королеве. И принц и принцесса сетуют всем, кто подвернется, что эта Королева, даром что новая, успела заразить весь дом своей родней – подобно вшам, обживающим волосы, вслед за ней ко двору пролезают ее дядя, тетя и двое кузенов.

При дворе живет несколько королевских бастардов, к которым монарх питает нежную привязанность, и военачальник Олу, самый заслуженный воитель Короля – жизнь во дворце пожалована ему как награда. Олу пережил попадание копья в голову; оно пронзило ее насквозь, отняв изрядную часть мозга, и новая Королева частенько язвит, сколько же нынче при дворе шутов: один или два? Олу живет отшельником, но на шее носит свадебное ожерелье; для чего, не может сказать никто, даже он сам. Живут и еще четверо мужчин, состоящих близко при Короле; и еще семь дам, которые состояли при покойной королеве; игроки на барабанах, арфе и ко€ре; один шут, один прорицатель Ифы, и множество сангоминов – все как один молодые, а некоторые и того моложе. А также Аеси, хотя что можно сказать о нем? Кто он такой, знают все и всегда, хоть никто и не помнит, когда впервые его увидали или как он стал канцлером. Просто знают, что так было всегда.

Двое семикрылов едут легкой рысью, направляясь к воротам замка. Они держатся впереди, а за ними правит колесным шатром близнец. Кеме подъезжает к каравану сбоку и то ли хочет перемолвиться с госпожой Комвоно, то ли просто заглядывает в окно.

– Чего это у тебя вид, будто ты здесь что-то забыл? – спрашивает госпожа.

– А? Да нет, почтенная госпожа.

Соголон хотелось бы видеть, как его лицо горит от смущения, но этого не происходит, потому что у него этого чувства нет. Просто вид, будто он что-то здесь оставил и пытается найти. Соголон сзади сортирует подношения для Короля, в том числе мирру, которой хозяйка мажется, не переставая, хотя и говорит, что в природе она встречается реже, чем малыш дженгу[22] в колбе. Кеме глядит в окно, но Соголон к нему не оборачивается: пускай его потужит. Госпожа Комвоно взирает с благодушным видом: по крайней мере одна забота с плеч, не надо переживать, что девчонка предстанет перед двором оборвашкой. Соголон поглядывает вниз на свое платье – первое за всю жизнь. А ощущать на голове геле вообще странно; раньше она не чувствовала там ничего, помимо собственных волос. Платье голубое, как утреннее небо, с разбросанным рисунком в виде куриных лапок, то же самое и геле. Соголон чувствует себя куклой или рамой, в которой хранится платье, но не той, кто его носит. «Как же непросто ходить в этом узилище», – отмечает она, чувствуя в коленях стягивающую узость. Так неловко, должно быть, чувствуют себя на суше рыбы: ни согнуться, ни вильнуть хвостом.

– Мы приближаемся к первому из великих замков, почтенная госпожа, – рассказывает Кеме. – Справа, за деревьями, замок Кваша Джафари, второго из королей дома Акумов. Эти земли завоевал Кваш Калифа, его отец, но он умер прежде, чем начать на них строительство. Люди называют этот замок Красным, потому что… Ну, вы видите почему.

Соголон так хочется выглянуть наружу, хочется увидеть замки, дороги, стражу и всякое такое, от чего не стыдно упасть в обморок. Но она не хочет встречаться глазами с Кеме. Караван поворачивает направо.

– Сейчас мы приближаемся к замку Кваша Джафари – дворцу, сказать по правде, где живет принцесса Эмини. Один из двух замков, построенных из камня, хотя всё остальное из кирпича. Также…

– С какой стати этот вездесущий распинается мне о месте, которое я и без него знаю? Или он думает, что я при дворе впервые?

Госпожа обращается к воздуху, потому что никогда не опустилась бы до того, чтобы обращаться напрямую к челяди или жаловаться Соголон. Она отворачивается от окна, откидывается на спинку стула и закрывает глаза, подготавливая себя. Процессия останавливается. Хозяйка протирает веки и ворчливо требует подать воды. Только сейчас Соголон замечает, что она плачет.

От воротной башни всем приходится идти пешком. Взять паланкин хозяйка не предусмотрела, за что вполголоса себя клянет. Кеме через арку проводит их в просторный зал приветствий, где у дверей стоят стражники в красном. Кеме почем зря не останавливается, хозяйка тоже, так что Соголон лишена возможности разглядеть что-нибудь настолько, чтобы восхититься. Она может смотреть только вперед, на две пурпурные двери в арке, которые с их приближением медленно отворяются в покой с занавесями до уходящих ввысь потолков, украшенных картинами людей на поклонении, в битвах и на охоте. Еще две двери открываются в еще один покой с большими урнами возле окон и вазами на подоконниках, из которых растут маленькие деревья. Здесь притихли стулья в ожидании, когда на них сядут. Во главе покоя возвышение из золота и три кресла, причем то, что посредине, самое большое, пурпурное и с золотыми словами, смысл которых для Соголон остается загадкой. Они подходят к еще одной двери, возле которой на страже стоят два льва. С ними не сравнится даже Берему. Соголон побаивается, видя, что они ростом