решил выпить чашку кофе, — сказала мама. — Гриффин?

— Иду. — Я выпил остатки кофе, затем прошел по коридору и вышел за дверь, где меня ждали мои люди.

Захватив свой любимый «Стетсон»[12], я помахал маме на прощание и направился в сарай. Все уже седлали своих лошадей, и пока они беседовали, я направился к стойлу Юпитера.

— Привет, парень. — Я провел рукой по его щеке, позволив ему прижаться ко мне на мгновение, а затем проделал все те действия, которые я проделывал тысячу раз: вычесал его, прежде чем пристегнуть к седлу.

Юпитер был моей лошадью на протяжении последних десяти лет. Он был лучшим из всех, кто у меня когда-либо было. Сильный и уверенный, но с нежным сердцем. В дни, когда мне нужно было очистить голову, он делал это вместе со мной. Мы ехали через долину или в лес, и я сбрасывал напряжения под уверенное покачивание его галопа.

Я вывел его из стойла, снял с крючка на стене свою любимую пару чапов[13], и мы вместе выходили на солнечный свет.

— Готов к долгому дню?

Юпитер ответил, толкнув меня в плечо.

Я усмехнулся, взъерошив черный хохолок волос между его ушами.

— Я тоже.

Как и было обещано, день был долгим. Мы проехали несколько миль, перегоняя скот на летние пастбища на участке гор, который мы арендовали у лесной службы. У животных будет больше травы, чем они смогут съесть, и, находясь там, они помогут снизить риск лесного пожара.

На обратном пути я отделился от ребят. Они направились в конюшню родителей, где все они держали своих лошадей. Это было преимуществом работы на нашем ранчо — свободный доступ к лошадям. А я продолжил путь один к себе домой.

Дом радовал глаз.

Как и женщина, стоявшая рядом со своим Durango на моей подъездной дорожке.

Я соскочил с Юпитера, ноги затекли, пока я шел к Уинн. Одетая в джинсы и простую блузку цвета шалфея, она поражала воображение.

— Когда я появляюсь здесь, мне необходимо, чтобы ты был одет вот в это. — Она указала на мою шляпу, сапоги и чапы. — Каждый раз.

Я усмехнулся, когда она переместилась в мое пространство.

— Я весь день в седле. Пахну как лошадь.

— Мне всё равно. — Она встала на носочки и потянулась к моим губам.

Я наклонился, готовый поцеловать её, когда моя лошадь просунула свой нос между нами.

— Ты не против?

Уинн засмеялась.

— Кто это?

— Юпитер.

— Юпитер. Интересное имя для лошади.

— Его назвала Элоиза. Папа купил восемь лошадей десять лет назад. Она занималась каким-то научным проектом для школы о Солнечной системе, поэтому назвала их всех в честь планет.

— Мне нравится. — Она протянула руку, секунду колебалась, прежде чем коснуться его щеки. — Привет, Юпитер.

Он прижался к ее ладони. Мой конь был таким же умным, как и многие. Он знал, что такое внимание, когда его получал.

— Давай я отведу его в стойло. Заходи. Чувствуй себя как дома. — Я получил поцелуй, который мне был нужен, затем подмигнул и проводил Юпитера в амбар. Устроив его, я вернулся в дом и застал ее на крыльце, раскачивающейся в одном из кресел.

В руке у нее было пиво, а для меня приготовлено другое.

Какая же она захватывающая.

В такие дни я возвращался в пустой дом и молился, чтобы никто не появился на пороге. Я жаждал побыть в одиночестве, расслабиться. Но я не оставался один уже целую неделю. И в данный момент я не хотел этого.

— Я подумала, что ты захочешь вот это. — Она указала на пиво, пока я поднимался на крыльцо.

— О да. — Я сел, поднес пиво к губам и утолил жажду.

Она взяла свой напиток, оглядывая мои ноги.

— Ты очень сексуален на этой лошади, ковбой.

— И что мне за это будет?

— Прими душ и узнаешь.

Я рассмеялся, откинулся на спинку кресла и подманил ее ближе. Затем я прильнул губами к уголку ее рта, прежде чем оставить ее на крыльце и зайти внутрь, чтобы принять душ.

Промокнув полотенцем волосы и надев только пару джинсов, я вышел из моей спальни и проверил свой телефон.

Я пропустил семь звонков, и дюжина сообщений ждала, чтобы их прочитали. Все они были от членов семьи, и, хотя мне следовало выяснить, что происходит, потушить пожар, который случился сегодня, я проигнорировал все это и отправился на поиски Уинн.

Я ожидал найти ее внутри, но через стеклянные окна в гостиной я увидел, что она сидит в том же кресле на крыльце, мягко покачиваясь, а ее глаза не отрываются от деревьев и горных вершин, возвышающихся за ними.

Она выглядела умиротворенной. Может быть, более умиротворенной, чем когда-либо, даже во сне.

Мое сердце пропустило удар. Полотенце выпало у меня из рук. Моя рука оказалась у грудины.

Она была совершенна в этом кресле.

Такая красивая, что я хотел бы видеть ее каждую ночь.

Блять. Мы должны были перегореть. Мы уже должны были перегореть. Мне нужно было, чтобы все чувства потухли. Я должен был сосредоточиться на этом ранчо. На моей семье. И все же это не помешало мне выйти на улицу, поднять ее с кресла и отнести в спальню.

Мы перегорим. Только ещё не сейчас.

13. УИНСЛОУ

— Он доставлял какие-нибудь неприятности? — спросил Митч.

— Нет, если не считать того, что он плакал всю дорогу сюда. — Я посмотрела сквозь стальные прутья тюремной камеры на человека, которого задержала за вождение в нетрезвом виде.

Он сидел на койке, положив голову на руки, и все еще плакал. Тупица. Может, это послужит ему уроком.

О, как я ненавидела Четвертое июля[14].

— Надеюсь, он будет последним, — сказала я.

Митч вздохнул.

— Еще рано. Держу пари, мы привезем еще одного или двух.

— Но у нас нет места. — Все пять камер были заняты другими тупицами.

— Мы удвоим места, если понадобится. В прошлом году на Четвертое число нам пришлось утроить несколько камер.

— Будем надеяться, что никто не пострадает.

— Согласен, — кивнул он. — Но, с другой стороны, в этом году не будет драк в барах. Два года назад устроили драку в «Старой Мельнице». Был полный бардак. А в прошлом году у нас было шесть девушек, которые подрались в «Большом Сэме». Это было еще хуже. Девушки дерутся жестоко.

Я засмеялась, следуя за ним из зоны ожидания.

— Да, это так.

Бары в городе были закрыты. Родео закончилось. Теперь, надеюсь, нам оставалось только разобраться с идиотами, которые не ушли домой. С теми,