Хотя Берти был завсегдатаем публичных домов и великим ценителем куртизанок, он не пропускал мимо себя и женщин своего круга. Надо сказать, что придворная жизнь и лондонские сезоны в высшем обществе сначала при жизни принца-консорта Альфреда, а затем вдовства королевы были исключительно скучны. Высшее общество состояло из примерно полутора тысячи аристократических семейств, куда ни в коем случае не допускались представители нового общества – актеры, американцы, банкиры, простолюдины, сумевшие сколотить солидное состояние. Но постепенно при особняке Мальборо-хаус, принадлежавшем принцу Уэльскому, образовалась так называемая «компания Мальборо-хаус». Она состояла из друзей Берти вышеописанного рода, а также аристократов, решивших обеспечить себе местечко при будущем короле, хотя правлению Виктории, казалось, не будет конца. Нравы в этом кружке были весьма вольными, и происходившие события иной раз выливались в судебные процессы.

Королева Виктория и ее супруг недаром считали аристократов развратными людьми. Браки заключались либо чисто из финансовых, либо сословных соображений, обеспечивалось рождение наследника, иной раз, для пущей гарантии, еще одного, и супруги начинали вести совершенно обособленную личную жизнь. Например, ни для кого не было секретом, что Клементина Хозье, вышедшая замуж за многообещающего политика Уинстона Черчилля, лишь официально числилась дочерью сэра Генри Хозье, и ее биографы до сих пор спорят, кто же именно был ее биологическим отцом. Отсюда при посещении детских комнат в усадьбах было верхом неприличия дивиться тому, насколько младшенькие отличались лицом и статью от своего старшего брата.

Между прочим, в этот кружок входила мать будущего премьер-министра Уинстона Черчилля, леди Дженни, дочь богатого американского бизнесмена. Она была эффектной кареглазой брюнеткой с роскошными волосами, черными как вороново крыло, каковые черты, по преданию, достались ей от примеси крови индейцев-ирокезов. Дженни быстро разочаровалась в муже и всю жизнь прожила в поисках удовольствий, беззастенчиво изменяя ему. Ей приписывали пару сотен любовников, в том числе принца Уэльского и сына Бисмарка. Она овдовела будучи в полном расцвете сил – бисексуальный муж скончался от последствий сифилиса – и еще дважды выходила замуж, причем в возрасте 64 лет за мужчину, на три года моложе ее сына. Но подобное поведение было в порядке вещей, тогда как развод грозил превратить человека в парию, вход которому в общество был заказан. Тут следует сделать небольшое отступление и пояснить читателю некоторые особенности развода в Англии того времени.

Развод в английском гражданском суде стал возможен с 1858 года, до этого он был исключительно прерогативой церковного суда. Связанные с этим процессом затраты были непомерными, а потому число разводов не превышало нескольких сотен в год. Тут следует также отметить, что основанием для возбуждения иска служило доказанное прелюбодеяние либо мужа, либо жены, развод по обоюдному согласию или измене обоих был невозможен. Согласно особенностям законодательства Великобритании считалось, что оба загулявших супруга продолжают жить и далее в браке, просто с кем-то еще. Монарх, являвшийся одновременной главой англиканской церкви, естественно, выступал против развода, в чем мы еще будем иметь возможность неоднократно убедиться, знакомясь с историей царствования этой династии. Разведенному не следовало питать никакой надежды быть принятым при дворе или рассчитывать на получение там даже небольшой должности.

Первой ласточкой с привлечением члена королевской семьи в качестве свидетеля стал бракоразводный процесс, возбужденный сэром Чарльзом Мордаунтом (1836-1897) на основании прелюбодеяния жены в 1870 году. Его супруга Хэрриет (1848-1906), женщина с весьма неуравновешенной психикой, вышла замуж в 18 лет и тут же присоединилась к кружку принца Уэльского, одним из самых видных членов которого был ее супруг. Молодая женщина не устояла перед соблазном и вскоре презрела завет супружеской верности, данный ею пред алтарем. Летом 1868 года сэр Чарльз уехал в Норвегию удить рыбу, а Хэрриет забеременела. В феврале 1869 года она родила дочь Вайолет, будто бы преждевременно. Ей показалось, что младенец слеп (позже выяснилось, что у девочки был инфицирован глазик и зрение восстановилось). Хэрриет сочла это наказанием Господним за свое беспутное поведение и начала каяться перед мужем:

– Чарли, я обманула тебя, это не твоя дочь, а лорда Коула. – Более того, она не могла с точностью сказать, кто же может претендовать на это почетное звание, ибо имела дело с несколькими членами этой легкомысленной компании – лорд Коул, сэр Фредерик Джонстоун, принц Уэльский и другие, часто и средь бела дня.

Оскорбленный муж взломал письменный стол Хэрриет и нашел пачку писем от Берти, впрочем, весьма невинного свойства. Через несколько дней, возвратившись в свое поместье из Лондона, он увидел, как принц и его жена катаются в экипаже, запряженным двумя пони, подаренными Хэрриет Берти. Призванный к ответу принц утверждал, что отношения между ними чисто платонические, но сэр Чарльз насильно заставил жену смотреть, как он застрелит на ее глазах ни в чем не повинных пони. Далее он заявил принцу, чтобы ноги его больше в доме не было. Тем временем жена ударилась в раскаяние и называла себя распутнейшей куртизанкой всех времен и народов. Муж подал на развод, соответчиками были названы виконт Доури Коул и сэр Фредерик Джонстоун.

Принца вызвали в суд в качестве свидетеля. Впрочем, он с большим достоинством сумел оправдаться в течение 7 минут. Леди Хэрриет к тому времени уже прочно обосновалась в психиатрической лечебнице и показаний дать не могла. Эксперты сочли, что она страдает от послеродовой мании, так что дело закрыли. Естественно, пресса освещала семидневный процесс со всей возможной дотошностью, что повергло в глубокое горе как королеву Викторию, так и супругу принца Александру. Сэр Мордаунт все-таки получил развод в 1875 году, когда виконт Коул сознался в прелюбодейной связи с Хэрриет. Та же до конца своих дней кочевала из одной психиатрической лечебницы в другую. Бывший муж выплачивал алименты, но совершенно не проявлял никакой заботы о несчастной женщине, все тяготы легли на плечи родни Хэрриет. Ни один из родителей не присутствовал на свадьбе Вайолет с маркизом Батским.

Эта история сильно повредила образу королевской семьи, но она оказалась не последней. В том же 1871 году леди Вейн Темпест, одна из бывших любовниц принца, вчинила ему иск. Ее муж-алкоголик, к тому же психически нездоровый, оставил ее без средств, и она угрожала Берти, «если он не выделит средства на покрытие необходимых расходов и покупку молчания слуг», предать огласке «прискорбный секрет» ее связи с принцем. Ей выделили коттедж в Рамсгейте, но вскоре леди Вейн стала надоедать секретарю принца требованиями денег «на содержание двух домов и дополнительного штата слуг». В конце концов, ее заставили замолчать, но подобные события вкупе с постоянным отсутствием королевы Виктории в общественной жизни вынудили даже консервативных членов парламента клеймить праздность и безответственность членов королевской семьи.

На сборищах в Гайд-парке стали все чаще раздаваться призывы покончить с монархией и провозгласить Республику Великобританию. Еще премьер-министр Гладстон настоятельно советовал королеве употребить блудного сына для какого-нибудь дела, дабы тот проявил свою полезность для нации. С этой целью мать в 1876 году благословила принца на двухмесячный официальный визит в Индию. Берти проявил себя там с наилучшей стороны, когда заклеймил расизм британских чиновников местной администрации, обращавшейся с индийцами «с жестокостью и презрением», а также проявил большие способности в налаживании отношений с лидерами страны. Как всегда, блестящие результаты ответственного вояжа испортила женщина.