— Нет, папа. У нас с ним вроде бы получился разговор по душам, ну так мне его и заканчивать. Вы Наташку без меня пока не трогайте, ладно?

— Да не тронем, не тронем. Ей уж сегодня досталось! — успокоила ее Надежда.

* * *

Катя вернулась через полтора часа, веселая и довольная.

— Ну что? — спросила Надя, впуская ее в прихожую. В дверях кухни стояли Агния Львовна и Артем.

— Погодите, дайте разуться. Зовите нашу актрису, я ей покаянное письмо от Юрика привезла!

— Вот так, значит? — спросил Артем.

— Вот так, папа! И мало еще этому Юсуфу досталось от нашей Наташки. Конечно, такое шоу с похоронами под верблюдом никто другой бы не додумался устроить, кроме нашей паршивки, но он был наказан за дело! Молодец сестренка!

— Где письмо? — спросила, подходя к сестре, подслушивавшая под дверью кухни Наталья.

— На, держи! Прочтешь — приходи чай пить! Все обвинения с тебя снимаются!

— А я никогда и не чувствовала себя виноватой! — нахально заявила Наташка, выхватывая из рук сестры письмо и ретируясь с ним в свою комнату.

— Так в чем же там было дело? — спросила Агния Львовна, когда все уселись за кухонный стол.

— Да, давайте-ка я вам быстренько расскажу, чтобы потом Наташку не смущать. Ну, про программу растления школьников под видом сексуального образования вам рассказывать не надо?

— Лучше не надо! — сказала Надежда, содрогнувшись.

— Короче, им внушают, что ранний секс — дело, так сказать, житейское и нормальное. Вот Юрик и решил, что им с Наташкой тоже пора это дело начинать. А Наташка, молодец, заявила ему, что, во-первых, не чувствует себя готовой начать взрослую жизнь женщины, а, во-вторых, собирается ее начинать только со своим венчанным мужем. Этот дурак разозлился и заявил, что в таком случае он знает девочек, которые не откажутся от таких отношений уже сейчас. Он еще и возревновал, дурачок, к этому будущему Наташкиному мужу и заявил ей: «У тебя еще когда-то будет муж, а я себе сейчас хоть пять жен могу завести! Не забывай, что я наполовину татарин!» Вот это он напрасно сказал. Наташка ему тут же заявила: «Заводи хоть целый гарем! Но помни, что в таком случае ты для меня умер!» И весь этот разговор был у них во время поездки за город. Они поссорились и ехали домой врозь, и по дороге Юрик начал демонстративно ухаживать за другими девочками. Наташка сидела в уголке вагона с подружками и плакала. Он это видел и радовался, дурак такой, что сумел ей досадить. Плохо он, оказывается, знал свою подружку детских лет! Тут как раз в поезде стоп-кран дернули — кто-то чуть не попал под электричку, но все обошлось. Поезд пошел дальше. Юрик думает, что именно в этот момент у Наташки сложился план отмщения, потому что она стала как-то уж очень театрально рыдать, а ее подружки начали безудержно хихикать, все время поглядывая на него. Он уже тогда заподозрил неладное, но чтобы такое! В общем, на другой день, пока эта хитрюга сидела дома и перед вами спектакли разыгрывала, подружки ее разыгрывали шоу в школе. На похороны половина школы сбежалась! Юрику потом месяц проходу не было, из других классов прибегали посмотреть на «верблюда Пржевальского», даже первоклашки приходили! Сначала он злился, а потом понял, что сам во всем виноват, и пытался с Наташкой помириться, заговаривал с нею, но она проходила мимо него, как мимо пустого места.

— И правильно делала! — сказал Артем.

— Так он раскаивается? — спросила Агния Львовна.

— Еще как, бабулечка! Письмо-то у него, оказывается, еще с лета написано, и даже наполовину в стихах. А в прозе он мне сказал, что готов свой поганый язык отрезать и себе в одно место засунуть.

— Хорошая казнь для охальников! — одобрила Агния Львовна.

— Все бы ничего, только вот жаль бабулечку и моего отпуска прерванного! — вздохнула Катерина.

— Ну что, простим негодницу? — спросила Надежда.

— Придется! — сказал Артем. — Не девка, а огонь и ветер в одной юбке.

— Но простим мы ее при одном условии! — сказала Агния Львовна. — Пусть уж и она теперь простит Юрика.

Тут из-за двери выплыла подслушивавшая Наталья.

— Юрку я, так и быть, раз уж все просят, прощу. Тем более что теперь у меня в руках документ о его раскаянии! — заявила она и потрясла толстым письмом. — Но Юсуфа — никогда!

Уже с самого начала апреля начали поговаривать о даче. У Варвары Симеоновны и Лики Казимировны своих дач не было, но зато она была у семьи Пчелинцевых, а коли уж дружили семьями, и дружили давно, то и лето подружки с детства и до старости проводили вместе — на этой самой пчелинцевской даче в деревне Оринка.

На самом деле Оринка — это было одно из старинных названии деревни Ириновка Всеволожского района под Петербургом. Когда-то здесь располагалась страна Ингрия, позднее шведами переименованная в Ингерманландию, потом она по Ништадтскому миру отошла к Российской империи. Деревня эта — одно из древнейших поселений Ингрии, ее знали еще варяги: на шведской карте 1580 года она обозначена как Вирингсланд, ее ингерманландское название было Мориаселка, позже обрусевшее в Марисельку, потом она стала называться Оринкой и так называлась до самого Петра Первого, а уже после стала Ириновкой.

Деревня располагалась на так называемой «гриве» — одном из древних уступов, спускавшихся к Ладожскому озеру, а именно, Ириновской Гриве. Когда-то школьницы Варя, Лика и Агуня увлекались краеведением, они и раскопали в книгах старинную шведскую карту, узнали, что деревня Ириновка, оказывается, гораздо старше самого Петербурга! Из всех старинных ее названий им больше всего понравилось Оринка, и девочки так и стали звать свою любимую деревню. В школьном отделе Публичной библиотеки им помогли найти карту XVI века, на которой уже была обозначена деревня, правда под названием Вирингсланд. Более того, им даже сделали копию этой карты, что в те годы было делом строго подконтрольным и непростым, особенно когда это касалось карт! Девочки копию раскрасили акварелью и цветными карандашами, поместили в рамку и повесили на гостевой веранде на даче, причем в затененном углу — чтобы карта не выгорала. Внизу карты была надпись каллиграфическим почерком: «Страна Ингрия и село Оринка (Вирингсланд)». С годами карта не выгорела, только слегка пожелтела и потемнела и оттого стала выглядеть еще убедительней.

Как же любили все трое дачу в Оринке! Они упрямо отказывались от путевок в пионерские или спортивные лагеря — Оринка и только Оринка! Девчонками они проводили в ней не только летние каникулы, но также зимние, весенние и даже осенние «непогодные каникулы» норовили прихватить. Пока они были детьми, с ними на дачу по очереди ездили родители. Потом девочки выросли, Агния и Варвара вышли замуж, и на дачу они ездили уже с собственными детьми, а еще позже стали брать в Оринку на все лето внучек Агнии Львовны и внуков Варвары Симеоновны. Но вот и внуки выросли, дача перестала их привлекать, а обоих внуков Варвары Симеоновны родители вскоре увезли за границу, в Германию, и лишь три подружки-старушки хранили ей верность.