почти ничего не ел, и в глаза подернулись вдруг какой-то тоскливой собачьей слезой. Ничего кроме беспросветного отчаяния они не выражали.

– Но это ведь только полдела – собрать бойцов… – Он снова помолчал и затем все-таки закинул в рот кусочек сала. – Наловить их, говорю, – это только полдела, – сказал он, жуя.

– А что еще? – я не понимал практически ничего, из того, что рассказывал майор, поскольку ничего подобного прежде никогда не встречал. Не видел такой беспросветной жизни, не видел людей, которые бродят по улицам словно живые мертвецы, накурившись бог весть чего, и готовы убивать просто так, по какому-то темному внутреннему зову. Не представлял, что где-то в СССР есть места, где люди выживают на лютом морозе, делая костры на балконах… В общем я снова почувствовал себя инопланетянином. В который раз уже…

– Что еще? А ты представь, что человеку девятнадцать-двадцать лет и он нигде, кроме своего кочевого стана не был! Нигде, понимаешь? Даже в райцентре! За солью, за спичками и всем таким прочим едет раз в месяц или того реже какой-нибудь пожилой аксакал. А молодежь – работать должна, а не прохлаждаться.

И вот я их повыловлю человек двадцать, скажем, в июле. И сидят они у меня под замком, потом еще у других человек десять привезу… Все это незаконно, конечно, – ну, собирать людей до приказа о призыве, но сам понимаешь, иначе-то как? К августу у меня уже получается более -менее сформирована команда. И начинаю их учить всему…

– Чему всему? Типа, уставам и строевой? – Спросил я.

– Ты смеешься? – майор посмотрел на меня очень серьезно. – Они ведь даже казахского не знают, а говорят на каком-то своем диалекте. Но, впрочем, казахскому обучаются быстро. Потом потихоньку русский осваиваем: просто основные команды, типа «смирно!», «кругом» и тому подобное. И попутно все остальное: как туалетом пользоваться, как в вагон заходить. Они ведь ничего этого никогда не видели. А в конце концов, сам понимаешь, что никуда кроме стройбата я их отправить не могу. А потому измордовали меня проверками, как сивку-бурку: все думают, что я тут за взятки толковых бойцов отпускаю на волю, так сказать. Не могут поверить в то, что я тебе говорю.

– Ну, вот, хоть до майора дорос. А могли бы и вовсе «вечным капитаном» оставить. Я такого тоже видел много.

– Хотели… Но все ж-таки повысили… Для солидности, так сказать… Чтобы у местных больше уважения, что ли было… Но это, последнее мое повышение, я думаю.

– Почему?

– Да, случай тут был… с месяц назад… все из головы не выходит.

– Что за случай? – спросил я.

– Ай… – майор махнул рукой.

– Ну чего ты, расскажи, интересно же, – мне и правда было с ним очень интересно и как-то необыкновенно душевно.

– Кому ни рассказываю, все – на смех поднимают. Не верят. – буркнул майор обиженно.

– Я не буду, я люблю всякое странное.

– Правда? Ну слушай… Снится мне как-то сон, что стало жарко и я пытаюсь что-то сделать, но не могу, это как солнце выключить… Мечусь туда-сюда, понимаю, что надо тень искать… А потом вижу вокруг полно пацанов… разных… кому двенадцать, кому – восемнадцать на вид… Ну, я их давай собирать – и в тень… Проснулся – жуть – весь в поту… было часа два ночи… и потом заснуть не смог. Пошел на кухню, выпил сто грамм… думал поможет, но – нет… Так и провалялся до утра… А после, спустя неделю, кажется… Точно, дело в октябре было – степь еще не развело полностью – прискакивает на лошади один знакомый мне аксакал. Ну, имена называть не буду – тебе пофиг! В общем, – говорит, – какой-то там дух к их шаману приходил… И говорит, что, ежели, когда я бойцов на будущий год повезу, и спать не буду, то удастся кого-то спасти… Кого спасти? От чего? Не спрашивай. Не знаю. Вот только что-то внутри меня словно дырку прожгло. Точно знаю, что это мой последний год на этой земле… Так-то…

Поначалу я не знал, что сказать. Банальные «да ладно, брось!» были явно не к месту, а чем-то более серьезным я тогда не владел. В общем, я промолчал.

– Ну чё, не веришь? – спросил майор.

– Почему это? Верю. Просто не знаю, что сказать. Много тут всякого… Хотя, конечно, осторожность тебе явно не помешает… Особенно, когда бойцов повезешь…

– Ага… я тоже так подумал сперва. – Сказал майор и отхлебнул из стакана.

– А теперь что, другое думается? Почему?

– Да нет… то, что случится что-то по дороге, тут у меня сомнений нет. Вопрос в том, зачем противиться? Ну что мне светит в этом мире? Куда я на пенсию уйду? Сюда же? В Симферополь вернуться мне не светит… какие-то документы потеряны, а свидетели давно померли… В общем, сложная история… А ты – слушай меня! Вали отсюда! Личные дела я тебе сегодня отдам, и завтра поутру, если автобусы будут ездить – вали! Понял?

Я кивнул. Спорить не хотелось, да и незачем.

Мы еще посидели пару часов, а потом еще пару, майор откупорил вторую бутылку…, и я вдруг открыл для себя удивительную вещь. Бывают очень близкие друзья на всю жизнь, а бывают – на день или даже пару часов. Но при этом – не менее близкие. Это очень сложная, неуловимая материя, вовсе не связанная с алкогольными парами. Это некое стояние души, точнее – это состояние, когда душа долго ждала, чтобы раскрыться, и наконец раскрылась, словно бутон, или же личинка какого-то насекомого. И все это кажется еще более странным, если вообще верить, что случайных встреч не бывает …

К гостинице я брел, волоча портфель с личными делами моих уголовников, когда уже начало смеркаться. Накрывшись шинелью, я почитал немного, а после соорудив чаю и пару бутербродов, отужинал, да и отправился спать.

Наутро я без труда взял билеты до Актюбинска, а там и до Киева. И в общем, вся эта история стала забываться, когда я вдруг случайно, почти год спустя увидел в «Красной звезде» небольшую заметку, где говорилось, что в результате несчастного случая, загорелся вагон с призывниками, и майор Абрамов, умелыми действиями и ценой свой жизни сумел спасти всех… Чем-то там его даже наградили посмертно…

Помню, что я бросил тогда газету и долго смотрел в окно. Плакать, к сожалению, я не умел никогда, но тут нужно было что -то в этом роде, просто, чтобы не задохнуться, поскольку мне стало так плохо, что даже стало трудно дышать… И