нем была широкополая шляпа с павлиньими перьями, серебряные эполеты на пять фунтов каждый, цветные ленты, перетягивавшие грудь, и штаны в обтяжку ярко-желтого цвета. Португалец подошел к Крузенштерну и что-то грубо сказал. Крузенштерн спросил его по-английски, что ему угодно. Но португалец, очевидно, английского языка не знал. Он продолжал что-то требовать по-португальски и бесцеремонно потащил капитана в кают-компанию «Надежды». Не зная, кто он такой, Крузенштерн не решился оставить корабль и отправил вместо себя к губернатору лейтенанта Левенштерна.

Спустившись в кают-компанию, португалец сразу повеселел. Он поднес кулак себе ко рту и сделал вид, что пьет. Крузенштерн догадался, чего он хочет, и велел подать ему стакан водки. Португалец выпил стакан одним залпом и потребовал еще. Крузенштерн приказал налить ему снова. Гость выпил второй стакан и, даже не поблагодарив, вышел на палубу, сел в шлюпку и уехал к себе на корабль.

Русским совсем не понравилась такая наглость, но они решили не подымать скандала — португальцы были здесь хозяевами.

В три часа дня вернулся лейтенант Левенштерн. Он рассказал, что губернатор принял его весьма любезно. Левенштерн прежде всего спросил у губернатора, не приходила ли «Нева». Но губернатор ничего о «Неве» не знал. Он в свою очередь спросил у Левенштерна, военный ли корабль «Надежда» или купеческий.

— Я не знаю, что ему ответить, — докладывал Крузенштерну лейтенант. — Я боялся признаться ему, что «Надежда» — корабль военный, и сказал что-то неопределенное. Тогда губернатор заявил мне, что здесь могут останавливаться только португальские и китайские военные корабли. Военным кораблям остальных наций вход сюда строго воспрещен…

— Но ведь мы совершаем путешествие с научными, а не военными целями! — воскликнул Крузенштерн. — И притом Россия находится в самых дружеских отношениях с Португалией…

— Я это ему говорил, — ответил лейтенант. — Но он продолжал повторять, что в Макао нельзя заходить никаким военным кораблям, кроме португальских и китайских…

Вся команда разглядывала с палубы большой бриг, только что пришедший и бросивший якорь в полумиле от «Надежды». Крузенштерн, обернувшись, увидел развевавшийся по ветру британский флаг.

— Смотрите, — сказал он лейтенанту, — разве вы не видите, как блестят на этом бриге пушки?.. Семь, восемь, девять… — сосчитал он. — Девять пушек на одном борту и, значит, столько же на другом. Это восемнадцатипушечный британский военный корабль… Вот доказательство, что для военных кораблей некоторых наций португальский губернатор делает исключение…

На следующее утро Крузенштерн сам поехал к губернатору.

Перед губернаторским дворцом на площади, как и во времена Лаперуза, маршировали солдаты-индийцы, привезенные из Гоа, португальской колонии в Индии. Командовали ими офицеры-португальцы. Это был обычный прием колониальных держав: солдат, набранных из населения одной колонии, они посылали служить в другую колонию. Там, на чужбине, оторванные от дома, не знающие местного языка, эти солдаты волей-неволей верно служили своим поработителям и становились орудием порабощения других народов. Португальские солдаты-индийцы были скверно одеты и вооружены вышедшими уже из употребления ружьями. Но португальцы рассчитывали на их верность, старательно раздувая национальную и религиозную вражду между китайцами и индийцами.

Губернатор дон Каэтано де Суза принял Крузенштерна с большим почетом. Он тоже когда-то служил во флоте и уверял, что чувствует к морякам особую симпатию. Он заявил, что всю ночь думал о том, под каким предлогом «Надежда» могла бы остаться в Макао, несмотря на то что она — корабль военный…

— Если бы на вашем корабле был какой-нибудь груз для продажи… — сказал он и вопросительно посмотрел на Крузенштерна.

— Но ведь сюда придет скоро второй мой корабль и привезет груз мехов из Америки! — воскликнул Крузенштерн. — Я жду его со дня на день.

— Второй ваш корабль может остаться здесь, — сказал губернатор, — а «Надежде» придется уйти.

После трехчасового разговора решили так: Крузенштерн напишет заявление о своем желании купить здесь столько товаров, что они не поместятся на «Неве». Следовательно, часть этих товаров придется грузить на «Надежду». И значит, «Надежда» принуждена будет остаться.

Выход был найден.

⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀⠀⠀ ⠀⠀

«Нева»!

⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀

Началось долгое, томительное ожидание. Отсутствие «Невы» тревожило Крузенштерна с каждым днем все больше. Всякое новое судно, появлявшееся на горизонте, команда «Надежды» принимала за «Неву».

— Глядите, вот она! — кричал кто-нибудь из матросов. — Я узнаю ее по мачтам.

Но судно подходило ближе, и все видели на нем английский или португальский флаг.

Большинство офицеров переселилось в город. Один английский купец разрешил им жить в своем доме. Но высаживать на берег матросов португальцы запретили, и матросы были заперты на корабле, как в тюрьме.

«Нева» прибыла в Макао только 3 декабря.

Радость охватила моряков «Надежды». По правде говоря, они не надеялись больше увидеть «Неву» и были уверены, что она погибла.

Едва «Нева» бросила якорь, как Крузенштерн приказал спустить шлюпку. На всех веслах помчался он к «Неве».

Капитан Лисянский вышел ему навстречу.

— Ну как? — закричал Крузенштерн, подымаясь по трапу.

— Все благополучно, Иван Федорович! — отвечал Лисянский. — Все благополучно!

Капитаны обнялись.

Они заперлись в каюте и долго рассказывали друг другу все, что произошло с ними в разлуке.

— А меха вы привезли? — спросил Крузенштерн.

— Трюмы «Невы» доверху полны мехами, — ответил Лисянский. Да, вся «Нева» была полна лисьих и собольих шкурок. Но продать этот драгоценный груз без больших хлопот было невозможно.

И Крузенштерн принялся за хлопоты.

⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

Ко-Хон

⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀

Продавать меха кантонским купцам в Макао было невыгодно — пришлось бы заплатить пошлину двум таможням: португальской и китайской. Крузенштерн решил добиться разрешения войти в Кантонскую гавань с обоими своими кораблями.

В те времена китайское правительство, подобно японскому, запрещало европейским кораблям заходить в китайские порты. Но чиновники китайского императора были до того продажны, что запрещение это нарушалось местными властями всякий раз, когда нарушение его было для них выгодно. Крузенштерн решил сначала войти в Кантонский порт, а потом добиваться разрешения войти в него. Расчет его был прост: у китайских купцов при виде мехов глаза разгорятся, и они, дав взятки чиновникам, добьются того, что корабли Крузенштерна никто не станет гнать из Кантона.

Крузенштерн, конечно, чувствовал, что затевает рискованное предприятие. Чтобы не запугивать слишком китайские власти, он решил пока ввести в Кантонскую гавань одну только «Неву»,