— Ну вот, как всегда — вся работа ложится на мои хрупкие женские плечи! А ты, интересно, что будешь делать?

— Я? — переспросил Маркиз.

Он хотел придумать какую-нибудь достоверную отмазку, но как назло ничего не шло в голову. И тут, на его счастье, послышался цокот когтей по полу и голос сторожа:

— Эй, господа хорошие! Вы куда это подевались? Больно долго помещение осматриваете.

— Ты прав, дед. — Леня поскорее выскочил из чулана, где стояла морозильная камера. — Тут и смотреть нечего. Не, не подходит нам это помещение, не будем покупать. Уж больно тут все запущено, на ремонте разоришься!

— А мне что за дело? — Сторож пожал плечами.

У Лени было еще опасение, что овчарка Альма что-то заподозрит, но собака, получив свою тысячу на питание, предпочла закрыть на все глаза, и компаньоны благополучно покинули негостеприимный бывший ресторан.

— Вы, мужчины, ужасные люди! — с пафосом воскликнула Лола, когда они уже были дома.

— Не обобщай, — машинально заметил Маркиз, — мужчины бывают разные.

— Вот уж тут ты неправ, все мужчины одинаковы, — убежденно сказала Лола. — Все вы упрямы как ослы и глупы как бараны.

— Та-ак… — Маркиз взглянул на свою подругу внимательно. — Спасибо тебе, дорогая, за душевный подход. Как говорится, ласковое слово и кошке приятно.

Лола малость устыдилась, но показывать этого не хотела.

— Потому что вы никогда не признаетесь в собственных ошибках, — заговорила она нервно. — Вот сейчас — ну скажи честно, что дело зашло в тупик и что ты понятия не имеешь, что дальше делать, и что посылаешь меня в этот самый «Глаз на ладони» только для того, чтобы сделать вид, что контролируешь ситуацию. Так ведь ни за что же не признаешься! Вот я и говорю: все вы одинаковы, муж выпендривается перед женой, начальник делает вид перед секретаршей…

— Секретарша! — Леня звучно шлепнул себя по лбу. — И как же я мог забыть?

— Ты о ком? — удивилась Лола.

— О секретарше Стрешнева Марине!

— Какая она Марина, ей сто лет в обед, сам же говорил, что у нее внуки, — по инерции заметила Лола.

Маркиз не ответил, он выдвинул ящик стола и начал в нем быстро рыться, как собака, разрывающая кучу опавших листьев.

— Нашел! — Он потряс в воздухе толстым блокнотом. — Она отдала мне свой ежедневник!

— Да что ты? — еще больше удивилась Лола. — Как это она отдала тебе самое дорогое?

— Во-первых, нет такой женщины, которую не уговорил бы Леонид Марков! — сказал Леня, цитируя старый итальянский фильм. — А во-вторых, он ей не нужен, она работу бросила и теперь внука нянчит. В общем, сейчас посмотрим, что представлял из себя последний день Павла Николаевича Стрешнева.

Записи были сделаны аккуратным округлым почерком, и все они были очень подробными. В левой графе секретарь записывала план на день, который, надо полагать, составлялся заранее, а в правой отмечала, состоялась ли нужная встреча или беседа. Больше того, она расписывала время начальника едва ли не по минутам, вплоть до того, когда подавать ему кофе, а также все телефонные звонки.

Господин Стрешнев был трудоголиком. На работе он появлялся в районе половины десятого. Если судить по последнему дню, кофе был подан ему в девять сорок. Далее была небольшая беседа с секретаршей, после чего в десять ноль-ноль началось ПДПС — постоянно действующее производственное совещание, которое длилось два часа. Совещание было делом обычным. Так и в этот раз даже не было в правой графе никаких особых пометок: все состоялось по плану, и решались исключительно повседневные текущие вопросы.

Далее в двенадцать была встреча с поставщиком — опять-таки запланированная заранее, и поставщик этот был постоянный. А ровно в час состоялся ланч с сотрудницей дамского журнала А. Рукавицыной. Журнал назывался «Леди», и речь за ланчем должна была идти о рекламе ювелирных украшений. Ланч должен был продолжаться час, потому что на два было назначено собеседование с новым сотрудником. Павел Стрешнев очень ответственно относился к подбору персонала и всегда оставлял окончательное решение о приеме за собой.

Однако вот тут начались странности. К двум часам с ланча господин Стрешнев не вернулся. То есть, может, и вернулся, но собеседование не состоялось. Время было зачеркнуто, и в правой графе стояла пометка — «перенести». На три часа было намечено посещение господином Стрешневым выставки оборудования и инструментов для ювелирной промышленности, там же должна была состояться беседа насчет покупки нового станка. Встреча состоялась, но позже, в шестнадцать тридцать, о чем тоже была сделана запись. Далее, в половину шестого, Стрешнев вернулся в офис, чтобы сделать необходимые распоряжения на завтра, и ровно в шесть отбыл с места работы. Чтобы никогда больше туда не возвращаться.

Маркиз пролистал блокнот. Везде были аккуратные записи, никаких зачеркиваний и пометок, и только этот, последний, лист наводил на мысли об изменениях.

— Что такого могло случиться за ланчем, что ему понадобилось менять расписание? — пробормотал Маркиз.

— Не догадался? — усмехнулась Лола. — Ну, увлеклись, понравились друг другу, да и решили продолжить общение в более интимной обстановке. Хотя… журнал «Леди»…

— Знаешь этот журнал?

— Конечно! Ну, гламурный, конечно, но не желтая пресса, никаких сплетен не печатает — так, статьи про моду, про кино, немножко психологии, путешествия, реклама косметики…

— И ювелирных изделий.

— Угу. Эта Анна Рукавицына там всем заправляет, ведет постоянную колонку, интервью берет у интересных людей.

— Серьезная, значит, женщина.

— Деловая очень, — согласилась Лола и добавила нехотя: — Из себя ничего. Да вот я тебе журнал принесу…

— Да не надо мне! — отмахнулся Леня. — Нет у меня ни времени, ни желания гламурные журналы читать. Стало быть, вряд ли она при первой встрече с заказчиком к нему в постель прыгнет, так?

— Пожалуй… — протянула Лола. — Не ее случай…

— Крути не крути, а к секретарше надо идти, — вздохнул Леня, — пускай расскажет, в чем тут дело. Отчего Стрешнев в последний день свои планы поменял.

— Да куда ты звонишь-то, девятый час уже! Она небось ребенка спать укладывает!

Но Леня уже нажимал кнопки.

— Марина Константиновна? — заворковал он. — Как поживаете? Как самочувствие? А это Леонид… ага, который ребеночка вашего спас… Что? Слышно плохо…

Бывшая секретарша отвечала ему, запыхавшись:

— Да, помню я, помню. Вы куда, куда идете такой толпой? В какую квартиру? Ах, в пятую… Ну идите.

— Мариночка, дорогая, — Леня добавил в голос патоки, — мне бы с вами увидеться…

— Арик! — заорала Марина благим матом. — Ты куда это трубы потащил? Их в подвал надо! Нечего мне здесь плитку портить! Да, что, слушаю вас! — Это она Лене.