Так что Гурон терпел. Терпел, мучился и в горниле этих мучений ковал свои пиратские амбиции.

Сейчас горло и грудь тирана были обнажены. Когда апотекарии сняли нагрудник, стали видны внутренние органы, больше напоминавшие покрытые грязной смазкой детали машины, чем человеческие внутренности. То, что осталось от лица Гурона, — серые, омертвевшие участки плоти, еще не уступившие места бионическим протезам, — подергивалось в судороге в ответ на манипуляции Гарреона.

Гурон со свистом втянул воздух и нити слюны, свисавшие с его губ.

— Лучше, — прорычал он. — Лучше, Гарреон.

Вариил использовал стальной скальпель, чтобы убрать кусок кожи, застрявший между железными зубцами одного из механизмов в горле тирана. Призвав на помощь терпение и синпластырь, он заделал прореху в плоти и склеил края. Взгляд апотекария метнулся вверх и замер, встретившись со взглядом Гурона. Глаза тирана горели всепожирающим огнем честолюбия: каждый миг его жизни был окрашен мучительной болью, но каждый прожитый день Гурон властвовал над империей, раскинувшейся в самом сердце безумия.

— Вариил, — басовито проворчал повелитель, — я слышал, что К-каллас Юрлон умер сегодня на твоем с-столе.

Горловые спазмы прерывали его речь всякий раз, когда Гарреон поворачивал скальпель.

— Это так, милорд.

Гурон обнажил зубы в яростной усмешке. Взгляд Вариила был прикован к нему — к воину, которому следовало давным-давно умереть, к существу, которому ненависть помогала выжить не меньше, чем бионические протезы. Если бы речь зашла о любом другом человеке, апотекарий посчитал бы такую фразу идиотской гиперболой, попыткой создать легенду на пустом месте. Но Люфгт Гурон, тиран Бадаба, известный под именами Черное Сердце и Кровавый Корсар, сам был живой легендой. Империя под его владычеством гарантировала ему черную славу; завоевания обеспечили ему место в истории; и с биологической точки зрения Живодер совершенно не понимал, как тиран ухитрялся существовать, не говоря уже о том, чтобы проявлять такое мастерство в сражениях.

Ответ был равно горек и фантастичен: орден Астральных Когтей сумел выжить и превратиться в Красных Корсаров лишь потому, что Гурон продал их души тайным хозяевам варпа. В чернейший час ордена он поклялся в верности Темному Пантеону и обещал богам Хаоса выступить в вечный крестовый поход против Империума, которому Астральные Когти некогда верно служили.

После того как оставшиеся воины ордена бежали в Мальстрем, мутации распространились в их геносемени со скоростью чумы. Вариил изучал этот процесс, так же как и лорд Гарреон и прочие выжившие апотекарии. Всего за пару веков многие из Красных Корсаров подверглись не меньшим генетическим изменениям, чем воины из предательских легионов, обитавшие в Оке Ужаса тысячелетиями.

«Превосходная сделка, — уже в который раз мрачно подумал Вариил. — Выживание за счет потери собственной сущности».

— Каллас уже почти заслужил мантию чемпиона. Ты мог спасти его, Вариил.

Живодер не стал тратить время на то, чтобы выяснить, откуда лорд Гурон узнал правду.

— Возможно, мой господин. Я не стану врать и утверждать, что он мне нравился, но я исполнил свой долг. На одной чаше весов была его жизнь, на другой — предстоящая мне работа. Для того чтобы Каллас выжил, мне пришлось бы выделить несколько часов на сложную хирургическую операцию. Это обрекло бы на смерть других воинов, нуждавшихся в немедленной помощи.

По телу Гурона пробежала судорога — Гарреон, завершив операцию, установил на место черепную пластину.

— Благодарю вас. Вас обоих. Вы снова хорошо потрудились.

Оба апотекария спустились с тронного возвышения. Гурон встал на ноги. Когда повелитель Корсаров удовлетворенно вздохнул, чеканная силовая броня отозвалась жужжанием и гулом. Огромная силовая клешня, заменявшая тирану правую руку, сжалась и разжалась. Изогнутые когти тихо скрипнули в стылом воздухе зала. На ладони Вариил заметил Звезду Пантеона, вырезанную в алом керамите. Знак, как и всегда, притягивал взгляд апотекария.

— Три часа назад меня известили, что на северных подступах появились незваные гости.

Когда Гурон повернулся, далекий свет солнца отразился от хромированных участков его черепа.

— Корабль легиона. Как бы ни было соблазнительно приказать одной из наших флотилий превратить их в обломки, я надеюсь получить от этих визитеров большую пользу.

Ухмылка лорда Гарреона не дрогнула ни на секунду. Вариил молчал, пытаясь понять, зачем тиран заговорил об этом в их присутствии.

— Похоже, — лорд Гурон обнажил в смешке железные зубы, — что им нужно убежище и помощь. Их запрос о допуске на нашу территорию сопровождался длинным списком необходимых материалов и ремонтных работ. Они прибудут через две недели, после чего мы обсудим стоимость наших услуг.

— Кажется, вас это забавляет, милорд, — сказал Вариил. — Но я не понимаю почему.

Гурон хмыкнул. Слюна клейкими нитями протянулась между двумя рядами его стальных зубов.

— Потому что это «Завет крови». Если Вознесенный и его Пророк намерены покинуть Зрачок Бездны в целости и сохранности, не говоря уже о ремонте их драгоценного корабля, им придется очень старательно вылизать мои сапоги.

«Завет крови» дрейфовал сквозь бурливый мрак. Его уже не терзали шторма истинного варпа, но корабль все еще подрагивал в более спокойных течениях того…

…того, чем являлось это место. Октавия не была уверена. Она подняла руку и притронулась к повязке на лбу, чтобы удостовериться, что полоска черной ткани все еще скрывает око.

Ей, дочери навигаторского Дома, знакомы были пути, которыми Море Душ проникает в материальный мир. Прорехи в пространстве встречались редко, но все они были уродливыми и опасными язвами на теле реальности — гибельными рифами звездной навигации. Каждый навигатор, желавший сохранить в целости свой корабль и рассудок, старался избегать их любой ценой. Здесь варп и реальное пространство сливались, отрицая все природные законы: слабое подобие первого, наложившееся на искаженную, зловещую проекцию второго.

Они уже миновали несколько планет в трех звездных системах. Океаны одной из планет кипели — это было видно даже с орбиты. Сверхъестественные шторма исказили облик этого мира, а с небес на континенты лилась кислота, кровь и моча.

Само пространство было заражено. Девушка наблюдала за панелью экранов, вмонтированных в стену перед ее креслом. Тысячи оттенков красного и фиолетового клочьями тумана жались к объективам внешних камер. Ведьминское варево за бортом клокотало и переливалось, как пятна мазута на воде: две несмешивающиеся жидкости бурлили в одном сосуде. Человеческому глазу эта безумная пляска цветов представлялась кисельным туманом — настолько густым, что корабль при соприкосновении с ним содрогался, и настолько прозрачным, что в нем проступали далекие огоньки звезд.