— Ох уж эти жреческие шуточки, — буркнула девушка, вставая и отряхиваясь. — Что у темноухих особенно темное, так это чернушное чувство юмора.

Радовало только то, что ничего не болело. Хэйт огляделась: пещера, наверху — тьма, стены в пятнах зеленоватых… светильников. Натуральных, вроде кляксовидных скоплений мха или лишайника.

— Чудненько, — осталась довольной наблюдениями Хэйт. — Но где деревья?

Рассада обнаружилась в центре пещеры. Не сразу. Сначала девушка обошла по стенке всю пещеру, затем неуверенно двинулась в ее середку. Света от настенных «клякс» исходило немного, поэтому с каждым шагом неуверенность возрастала. Дроу должны видеть даже в мраке кромешном, но она-то была лишь квартеронкой…

Повеяло холодом. Хэйт передернула плечами, но продолжила осторожно продвигаться вперед. Воздух словно бы стал гуще. Она, стиснув зубы, делала шажок за шажком.

— Не дождетесь, уважаемые! — шипела она неведомо кому, но шла к цели. — Я с детства мечтала сыграть героиню фильма ужасов, надавать по харе всем кошмарикам, плюнуть в глаз главному злодею и саморучно прикончить романтического героя, который и так и эдак сдохнет, прикрывая меня своею широкою жо… спиной!

Затем, с легким хлопком, будто мыльный пузырь лопнул, густая пелена тьмы разошлась, открыв девушке вид на искомую рассаду. Страшненькое деревцо, все гнутое-перегнутое, с наростами, похожими на ожоговые волдыри, с кривыми иглами, излучающими коричневато-багряные отсверки[38], без всяких подсказок определялось, как древо скорби. Рядышком поблескивало бирюзовыми листочками второе деревце, по видимому, древо познания. Хэйт, вспоминая библейские мотивы, поискала намек на яблочки, но саженец явно не дорос до стадии плодоношения.

А позади, скромненько и ненавязчиво, цвел папоротник.

Папоротник не цветет — это девушка знала доподлинно, а поиски цвета его в ночь Ивана Купалы — отличный повод молодым парочкам уединиться. Разостлать скатерть священную, круг от нежити очертить, бдить до полуночи и… Читать заговор, чем же еще заниматься на скатерти ночью молодым?

В нормальном мире папоротник размножается спорами. А в виртуальном Хэйт наблюдала оживший миф далеких предков… Цветок, похожий на лилию, с зеленоватыми лепестками и кроваво-красной каплей в сердцевине. Что деревца, что папоротник, отчетливо светились в темноте.

— Так вот ты какой, северный олень, — глубокомысленно изрекла Хэйт. — Внимание, вопрос: а что мне с тобой делать? Указаний-то никаких касательно тебя не было…

— Наглая!..

— Обзывается…

— Жечь пришла…

Шепотки поползли по пещере, отражаясь от стен шуршащим эхом. Хэйт вздрогнула, отступила на шаг.

— Здравствуйте, глюки, вас-то мне и не хватало! — схватилась за голову девушка. Затем опомнилась, сделала еще два шага назад и прикинулась ветошью.

Разговорчивые квестовые саженцы, очередная подковырка разработчиков, зашлись хриплым смехом. Жутковатым, надо отметить, смехом.

— Похихикали? — осведомилась квартеронка у растений. — Прекрасно. Теперь моя очередь. Бонсай пещерный, жертва радиации, первым будешь!

Хэйт с садистской ухмылкой (а нечего было ржать над ней, и вообще, приличные деревья не болтают!) закастовала в «бонсай» угольки, слегка опалив ему макушку. Древо скорби незамедлительно ответило залпом иголок. Девушка метнулась вбок, не успела, часть игл угодило в предплечье, отчего рукав рубахи стал смахивать на дикобраза, а системное сообщение ругнулось, что потеряно девяносто единиц здоровья. Хэйт скрипнула зубами, активировала малую регенерацию. Вперила взор в дерево.

Древо, в свою очередь, злобно шелестело, ощерившись иглами, но новых «снарядов» не выпускало.

— Дубль два, — честно предупредила Хэйт, награждая растение новой порцией угольков. Второй залп последовал сию же секунду, но на этот раз девушка была готова и успела отпрыгнуть.

В таком вот духе: каст — прыжок — каст — кувырок, пошло дальнейшее изничтожение древа, вполне результативно и почти без потерь (кроме предплечья, игольчатую атаку ощутила еще и задница при неудачном кувырке).

— Стой, пришлая! — взмолилось дерево, когда остался от него один ствол, и тот обугленный. — Неужели тебя не страшит посмертное проклятие древа из садов Владык?

— Так то из садов, — возразила Хэйт. — А ты — обитатель подземелья. И никакими Владыками тут не пахнет, только сыростью и мхом.

— Его нынешнее пристанище не отменяет его происхождения, — зашелестело листвой древо познания, до того беззвучно наблюдавшее за экзекуцией соседа. — И проклятие — не пустая угроза.

Рука Хэйт, почти коснувшаяся пиктограммы с заклинанием, замерла на полпути.

— Подробнее с этого момента.

— Сожжешь — узнаешь! — прошипело древо скорби, точнее, то, что от него осталось.

— Как тебе будет угодно, чернобыльская заготовка под буратино, — насмешливо ответила девушка. Задание не изменилось, следовательно, жечь придется, наплевав на последствия.

— Не-е-е-е-ет! — протяжно завизжало растение, когда с кончиков пальцев Хэйт сорвалась прощальная (для древа) порция угольков. — Проклинаю!

Внимание! Вы подверглись воздействию негативного эффекта: Проклятие древа скорби!

Интеллект снижен на 50!

Сила снижена на 20!

Ловкость снижена на 20!

Срок действия: 2 дня.

— Поганенько, но я переживу, — буркнула девушка. — А вот ты — нет.

От растения ничего не осталось, разве что корневище.

Задание! Древо скорби — завершено!

Вы получили: 100 очков репутации с орденом.

— Смотрите-ка, даже без сдачи отчетности засчитали, — подивилась Хэйт. — Остальным: пакуем корешки в компактную форму и двигаем с вещами на выход.

Разговор с пещерной флорой уже не казался свидетельством сдвига по фазе. А цветущий папоротник, о котором жрицы не упоминали, она решила захватить для комплекта. Вдруг чем полезным окажется?

— Коснись нас открытой ладонью, — не стало ломаться древо познания. Либо оно изначально было настроено миролюбиво, либо расправа, учиненная Хэйт над его красноиглым соседом, произвела впечатление.

Девушка пожала плечами, но указание исполнила. Причем начала с папоротника, были у нее подозрения, что после извлечения древа познания что-то непременно случится: или портал появится на верхние уровни, или какой-нибудь защитник окружающей среды из эмпиреев нарисуется с сияющим копьем наперевес. Собственно, стоило ей коснуться коры древа, реализовались оба варианта: и арка портала зажглась, и некий крокозябр из нее выполз, помесь осьминога с гамадрилом. Голова монстра была обезьянней, с клоками шерсти по бокам, а туловище и конечности, как у головоногого моллюска. У твари было имя — Радулц, и золотистая рамочка с черепками. Элитка. Прямо перед единственным выходом с уровня.