теперь сын лихо разбирал многие командные надписи на экране, стоило только сосредоточиться.

А передо мной вставали две глобальные задачи, научиться водить машину и начать осваивать английский язык. В этом был самый большой, как говорит Гера, затык. Лиза английского не знала, на Араше был в ходу единый язык. На своем языке разговаривали гномы, оборотни в крупных кланах сохраняли свои языковые особенности, потому что на нем было записаны их исторические хроники. Аристократы некоторых древних родов изучали коренные наречия в силу традиций. Старые языки, в основном салтейский, осваивали некоторые маги, практикующие составление новых заклинаний, ну и сами заклинания иногда звучали очень архаично. На Араше необходимости в изучении чужого языка, по сути, не было. А я хотела путешествовать. Именно Настя разбудила во мне это желание, точнее, именно благодаря ей и той легкости, которой она предавалась инет-серфингу, я осознала, что при некоторых усилиях это реально.

Прошло несколько суетливых дней, Ирина стала нервной и дерганой. На мой вопрос, не связано ли это с Фролом, она только дернула плечом.

— При чем здесь Сережа? — недоумение получилось вполне искренним, — дело поганое подсунули. Мне клиент не нравится до скрежета зубовного, а отказаться не могу, — и в сердцах швырнула папку на диван. Из папки вылетело несколько фотографий, среди них снимки трех мужчин, которые я, машинально подняв, стала рассматривать.

— А чем тебе клиент не угодил, вполне приятный человек, даже красивый по-своему. — Я повернула к ней фото смуглого мужчины с очень интересным лицом, как бы состоящим из треугольников. Скулы, нос, подбородок, даже губы и брови почти не имели плавных линий. Очень породистое лицо.

Ирка на меня вытаращилась, а потом огорошила:

— Это обвиняемый Эля, а подзащитный тот, который лобастый. Третий, который толстый, пока в свидетелях ходит.

У меня аж ноги подкосились от удивления, я не могла ошибиться! Это исключено! Ну и что, что фото, чутье мага никто не отменял, даже на Земле.

— Ирина, этот, — я для убедительности ткнула пальцем в фото породистого и произнесла четко артикулируя, по слогам, — не ви-но-вен! Виноват этот, — ткнула пальцем в свидетеля, — а лобастый — соучастник и марионетка.

— Да нет же, Элька! Все указывает на вину этого, — тычок в фото смуглого, — он, кстати, владелец большого турагенства и обвиняется в махинациях с билетами.

— Ирка! — Хотелось орать и топать ногами, доказывая, — ты можешь мне не верить! Но просто допусти на десять минут, что я права. Что тогда будет?

— Тогда невиновный сядет как минимум на пять лет, виновник выйдет сухим из воды, а этот противный лобастый получит условный срок. Это и есть та задача, ради которой меня наняли, защищать в суде одного из совладельцев фирмы и добиться условного осуждения. А для этого надо утопить основного владельца, Хабарова. — Ирка замерла с расширившимися глазами, кровь отлила от ее лица, пальцы задрожали. И так продолжалось больше минуты.

— Ты права Эль, это подства. Моими руками пытаются уничтожить этого Хабарова. А подставил меня мой собственный шеф, которому я вдруг стала отказывать в близости. Отказаться от защиты мне не дадут. Дело придется доводить до конца. Если это произойдет по заданному сценарию, то получу пятно на репутации и вечные муки совести, отправив невиновного за решетку. Если я взбрыкну — нарушу профессиональную этику и опять же потеряю репутацию. Мне конец, Эль, как профессионалу, мне конец.

Больной и отчаянный взгляд подруги перевернул душу. Потерять любимое дело, это кошмар на яву. Решение было принято мгновенно.

— Ощипанную гаргулью им, а не твой конец. В этом деле есть один неучтенный фактор. Я.

Часть 33

Весь вид Ирины говорил о том, что она рада бы мне поверить, но не верит. В ней говорило отчаяние. Кстати, острота этого отчаяния была не очень ясна. Довольно часто Ира рассказывала байки о своей работе, по ее комментариям было понятно, что основная задача адвоката законными методами смягчить наказание подзащитного, если вину его докажут или добиться оправдания. Так что же ее так встревожило? Не спросишь, не узнаешь, вот и решилась спросить.

— Давай так. Что самое неприятное для тебя в этой ситуации? Насколько я понимаю, твои страхи по поводу репутации несколько надуманы.

— Самое неприятное, говоришь? Это непросто дело защиты какого-то Владимира Старина. Это дело турфирмы “Командор-круиз”. Илью Хабарова защищает другой наш сотрудник. Шеф твердо дал понять, что интересы Старина в приоритете.

— Ирка, говори внятно. В чем проблема. Конкретно! — Да что с моей подругой сегодня? Обычно она помешана на четкости формулировок, и от Димки постоянно требует связной речи.

— Все материалы дела подаются так, чтобы выпятить вину Хабарова. Похоже, ему отвели роль козла отпущения.

— И как это влияет на твою профессиональную репутацию?

— Тут ты права, наверное, я на эмоциях глупость сморозила. Просто противно. — Ирка чуть-чуть расслабилась. — Работать спокойно я там больше не смогу. — Помолчала и пояснила, — это шеф такой намек сделал, что раз я позволила себе быть пристрастной во время твоего развода, то есть развода Лизы, то и сейчас сделку с совестью переживу.

— А раньше не напоминал? Почему сейчас?

— Потому что я пришла и честно сказала, что мне было приятно с ним, но нерабочие отношения продолжать больше не могу. Личные обстоятельства изменились. Мою позицию он принять не пожелал.

Еще бы он пожелал, шеф и по совместительству руководитель лучшего в городе адвокатского агентства, по словам подруги, был мужчиной весьма эффектным, самолюбивым и очень немолодым. Ирке вполне бы мог отцом быть, и это не фигура речи. Роман с женщиной такого уровня, надо полагать, весьма тешила его эго, а теперь на самолюбие немножко наступили.

— Ир, а почему ты сочла, что тебя подставили?

— Потому что суд через шесть дней. Сотрудник, который его вел, внезапно был отпущен в отпуск и дело аварийно передали мне. Материалы подобраны так, что Хабаров обречен. И я ничего не успею выяснить, даже если попытаюсь. Если попытаюсь, то пойду против интересов фирмы и своего коллеги, а ничего не сделаю, сама себя уважать перестану. Навсегда.

— Успокойся. Давай спать, Ир. Завтра я скажу тебе, чем смогу помочь.

— Эль, чем ты сможешь помочь? Не дури.

— Я подумаю, Ир, я подумаю. Способ обязательно есть, его просто нужно найти.

Шесть дней, только шесть дней. То, что нужно делать хотя бы для начала, было в принципе, понятно. Эта идея пришла в голову сразу, как только я встретила отчаянный взгляд подруги. Сейчас, когда открылось, что в какой-то мере она страдает из-за меня, точнее, из-за спасения средств моей