Несколько мгновений они мерились взглядами, и Исса отвернулся первым. Финнену хотелось верить, что это свидетельствует о его победе. Хотелось, но он не верил. Теперь он уже не сомневался, что отец Каиры что-то подозревает – точно так же, как еще недавно не сомневался, что Исса смирился со смертью дочери.

Осознав это, Финнен мысленно выругался и торжественно пообещал себе ничего больше не предполагать заранее. Похоже, талант сбивать собеседников с толку, которым обладал Исса, проявлялся также и в том, что эти самые собеседники то и дело меняли свое мнение. А ведь отец Каиры ничего особенного не делал, просто время от времени пристально смотрел на Финнена – но этого вполне хватало.

– Почему ты решил помочь моей дочери?

Он облегченно вздохнул. По крайней мере, этого вопроса он ждал.

– Почему бы и нет? Каира любезно попросила меня помочь в том, что показалось мне благородным поступком, а мне как раз особо нечем было заняться.

Это был хороший ответ, который не выставлял его ни праведным альтруистом, ни закоренелым циником. Ни одна из этих ролей Финнену бы не подошла.

– То есть ты считаешь, что моя дочь поступила справедливо?

– Желая раздать голодающим еду? Да, конечно.

– Однако, – слегка улыбнулся Исса, – большинство людей считают, что оставшимся позади помогать не следует. Говорят, что они на самом деле умирают уже в момент Скачка, и именно так – как умерших – их нужно воспринимать. Если кто-то дает им еду или пытается лечить, это лишь продлевает их агонию. Ведь им же все равно ничем не помочь, верно? Что бы мы ни делали, они так или иначе обречены на смерть. – Финнен кивнул. Разговор сворачивал в странное русло. – Так почему же ты хотел их накормить?

– Потому что… – Финнен поколебался. Возможно, это была ловушка, но отвечать все равно было что-то нужно, и он решил сказать честно. – Потому что иногда не бывает хорошего выхода, только плохой, а вернее, одинаково хороший и плохой. И тогда, что бы ты ни выбрал, все равно будешь чувствовать себя виноватым.

– Ты что, релятивист? – рассмеялся Исса, наклоняясь вперед. Он снова выглядел словно развеселившийся ребенок. – Так я думал. У тебя никогда не возникали мысли о Пробуждении?

– О Пробуждении? – переспросил Финнен, все больше удивляясь. Если этот разговор ставил своей целью проверку его версии смерти Каиры, то он понятия не имел, каким образом.

– Ага. Как думаешь, чем станет Пробуждение?

– Никто, кроме Предлунных, этого не знает. Якобы это нечто столь чудесное, что мы не можем его себе даже вообразить.

– И ты хотел бы его достичь?

Он машинально хотел кивнуть – в конце концов, этого хотели все. Это была цель, к которой стремилось все общество. И тем не менее в последний момент он поколебался.

– Я… не уверен. Предлунные утверждают, что когда те, кто будет избран, увидят, что их ждет, они больше не пожелают ничего другого, и что все их мечты тогда утратят какое-либо значение. А я думаю, что это предполагает… не знаю, как назвать? Стирание личности избранного человека? В конце концов, я, Финнен, мечтаю о чем-то простом, возможно, мелком по сравнению с мощью Пробуждения, но это мои мечты. Если их у меня не будет, то в какой степени я перестану быть собой? Не знаю, готов ли я к такому.

Исса радостно оскалился.

– Ну вот, пожалуйста – передо мной человек, который подрывает сам смысл существования нашего общества. Ты мне нравишься, парень.

– Я ничего такого не говорил, – возразил Финнен.

– Как это? Во время каждого Скачка остается позади множество граждан, которые умирают в прошлом, а мы на это соглашаемся, поскольку знаем, что лишь путем жестокого отбора горстка избранников сможет достичь невероятного счастья. Но если существуют люди, которые такого счастья вовсе не желают, все это лишено смысла. Скажи мне – считаешь ли ты, что Предлунные, вынуждая нас постоянно совершенствоваться, поступают несправедливо?

«Это неважно, – хотел ответить Финнен. – Так уж заведено, и мы ничего не можем поделать. Насколько несправедливо то, что в Лунаполисе часто идет снег, а температура падает ниже нуля?»

Хороший ответ, хотя, возможно, чересчур высокопарный.

А потом Финнен вспомнил свою мать, умершую столь молодой, что он даже не помнил ее лица, и брата, с которым жил в сиротском районе. Он тоже умер молодым, как и Алика, четверо его друзей и множество других людей.

– Да, – сказал он. – Я считаю, что Предлунные – несправедливые, гнусные и жестокие сволочи.

Все вокруг было окутано туманом. Густые клубы наползали на лестницы, овладевали площадями, не давали пробиться свету фонарей. Финнен вытянул перед собой руку, и его пальцы утонули в серебристой мгле. Волосы намокли, щеки и лоб облепило холодной влагой. Он шел осторожно, доверяя своему знанию города. Прямо перед ним возникли ворота Зимнего сада – значит, теперь нужно свернуть налево.

Он свернул.

Город был тих, словно погруженный в глубокий сон. Финнен слышал громкий звук собственных шагов, и что-то еще – возможно, эхо. Хотя вовсе не обязательно – для эха звук казался слишком металлическим, словно от ударов железных ног о ступени.

Финнен остановился. Металлический звук повторился еще дважды, после чего смолк. Тот, кто за ним шел, сообразил, что парень перестал двигаться.

Скорее всего, это был кто-то из механических слуг Брина Иссы.

Финнен ускорил шаг. Заблудиться он не боялся – в худшем случае ему грозила опасность поскользнуться на слегка замерзшей снежной каше на ступенях.

Механоиды были очередным парадоксом Лунаполиса.

Душеинженеры в башне арт-преступников действовали полностью легально, создавая людей с талантами взломщиков, тайных убийц или мошенников. И пока люди эти были детьми, никто их не трогал. Но когда они становились достаточно взрослыми, чтобы впервые воспользоваться своими способностями, их начинала преследовать полиция. Пойманных приговаривали к переносу личности в механическое тело. Неудачливый вор или убийца все равно остался бы позади, так что лучше уж пусть послужит обществу.

Естественно, самую большую проблему представляли не неудачливые преступники, но самые способные, терроризировавшие город. В Лунаполисе большинство влиятельных персон жили в постоянном страхе, а богачи, тратившие половину своего состояния на охрану, вовсе не были редкостью. Несмотря на это, Финнен еще ни разу не слышал мнения, что башню арт-преступников следует попросту ликвидировать. Достаточно было того, что Предлунные воспринимали преступность как один из видов искусства, благодаря которому можно достичь Пробуждения.

Финнен невольно подумал о том, чем раньше занимался механоид, который за ним шел. При мысли, что за спиной его может оказаться тайный убийца, пусть даже не слишком талантливый, его пробрала дрожь.

Возле университетской лестницы стояли башни трех разных корпораций. Когда он проходил мимо резиденции калек, молочная тишина шепотом уговаривала его, чтобы он позволил выколоть себе глаза. Предложений того, что можно получить