Ерунда! Не до звёзд было Марту: то, что он так желал увидеть, находилось гораздо ближе – совсем рядом!

Даже сейчас, когда на земле царила ночь, в волосах Её мерцали золотистые искры – это звёзды неярким сиянием своим касались растрёпанных локонов. Лицо, мертвенно бледное, будто светилось изнутри – слабо-слабо, как свеча догорала. А может, и правда – светилось… Тревожный аквамариновый отблеск в зелёных глазах, чуть сдвинутые брови с суровой морщинкой между ними… И губы… Губы Её… шевелились. Девушка говорила что-то, почти беззвучно, – слова предназначались только Марту:

– У-у… э-эй…

«Что? Что ты говоришь?» – старался понять Март.

– У-бей…

«Кого я должен убить? Старика? Я убью эту мерзкую погань, вот только выберусь…»

– Убей…

«И Малика, безжалостную тварь, я тоже убью, пусть он даже во сто крат сильнее меня: вцеплюсь зубами в горло – что он сможет со своей силой? Но сперва – старик…»

– Меня…

«Что? Я не понимаю!»

– Убей меня!

– Я не понимаю… – растерянно прошептал Март.

– Убей меня! Сейчас!

Март тряхнул головой, отказываясь верить.

– Свали… камень… – девушка показала глазами на балансирующий валун, который придерживал от падения Малик.

– Нет… Нет! Я не могу!

– Ты должен! Будет хуже! Сейчас!

Её взгляд не просил, не умолял – приказывал! И как можно было ослушаться его?

Этот приказ, как удар в солнечное сплетение, перебил дыхание, заставив Марта содрогнуться всем телом. К горлу подкатила тошнота. Убить?! Её?! Одна мысль о подобном парализовала мышцы. Да, участь, которая ожидала ангела в лапах безумного мага, намного хуже смерти, но должен быть, должен найтись иной выход!

Бежать! Но – вот он, Малик, дикий зверь, готовый броситься и разорвать обоих – и Марта, и ангела – не колеблясь и не дожидаясь указания мага. Кто остановит этого Бегемота? Измотанный юноша, втрое меньше звероподобного дикаря? Покалеченная, истекающая кровью девушка? Единственное, что удерживало Малика от расправы – нерешённая судьба его брата. Но каким образом это использовать? Да, ангел прав: дальше может быть только хуже.

Март застонал от безысходности. Пальцы сжались в кулаки, и он почувствовал, как острый камень впился в ладонь. Обжигающая энергия боли оказалась именно тем, в чём нуждались сейчас и тело, и ум. Боль – лекарство от нерешительности. Март нащупал пальцем кромку камня – неровную и зазубренную, как видавший виды разделочный нож.

– Ну, достаточно! – хлопнул в ладоши старик – и присел непроизвольно: эхо, неожиданно громко отразившись от валуна, понеслось, поскакало меж обломков скал – от грани к грани, хлопок за хлопком, то тише, то громче…

В глазах у Марта потемнело…

…«Назад!» – рявкает кто-то – и сорвавшийся было с места пастух замирает, не сделав и шага: черепашья шея старика зажата в сгибе локтя Марта, а каменное лезвие в другой руке готово воткнуться в набухающую кровью сонную артерию. Март с запозданием понимает, что голос исходит из его собственного горла, а сам он уже не в каменном зеве пещеры. Как он успел?!.

«Возьми девушку на руки! – голос снова приказывает пастуху. – Ты понесёшь её! Иначе…» – захват шеи чуть ослаблен и в открывшийся зазор просунуто острие камня – но всё это не его, Марта, волей! Сам же Март, неожиданно отчётливо, чувствует запах пота, страха и выступившей из-под лезвия крови.

Старик тем временем тараторит что-то скороговоркой. До Марта не сразу начинает доходить смысл его слов, но вместе с пониманием возвращается и ощущение контроля над собственным телом, и нормальное течение времени…

…– Парень, ты идиот! Моя жизнь не нужна пастуху, как не нужна тебе – моя смерть! Ритуал практически завершён, и всё, что нужно Малику – просто сбросить тебя в пещеру! Отпусти меня! Я остановлю этого дикого козла, и мы сумеем договориться!

Должно быть, своим звериным чутьём пастух уловил секундную растерянность Марта. Оскалив зубы и раздувая ноздри, он прыгнул вперёд.

– Стой! Не подходи! – только и успел взвизгнуть Магуш, как пастух обеими руками схватил его за тощие лодыжки и, одним рывком выдернув из рук Марта, отбросил в сторону.

Старик шмякнулся оземь и затих.

Март и Малик – они стояли друг перед другом, как Давид и Голиаф. Однако у библейского Давида имелось два преимущества: расстояние и заряженная камнем праща.

Камень… Глыба чернела позади дикаря, подобно тёмному двойнику. Валун каким-то чудом ещё удерживался от падения, но щебень нетерпеливо поскрипывал под ним, напоминая о том, что даже чуду рано или поздно приходит конец. Пастух тоже отчего-то медлил.

Девушка… За всё время так и не сдвинувшись от подножия валуна ни на дюйм, она смотрела на Марта – печально и спокойно, словно знала всё наперёд и ничего не могла изменить.

Рядом с валуном поднялась похожая на огородное пугало фигура: старый маг, утирая кровь с лица, сопел, будто опять готов был лопнуть под напиравшим изнутри перегретым духом. Глаза его играли оттенками красного в свете валявшегося рядом факела.

– Покончи с ним, Малик! – прошипел маг – как бикфордов шнур спалил.

Мог ли глухонемой пастух отреагировать на этот приказ, нет ли – Март не стал дожидаться, когда ему свернут шею: бесстрашие смертника толкнуло навстречу источнику опасности.

Реакция у дикаря была отменной, как у настоящего хищника, однако Марту удалось извернуться, в последний момент проскользнув под взмахом медвежьей лапы… Почти проскользнув: что-то тяжёлое ударило в спину, выбив дух и опрокинув на землю…

В ушах звенело, и неровное пятно пульсировало перед глазами, будто к лицу прилипла глубоководная люминесцирующая медуза. Навалившаяся тяжесть прижимала спиной к земле, расплющивала грудную клетку – не вздохнуть. Март разлепил веки. Сквозь пересыхающую с каждым ударом сердца лужицу света он разглядел на груди ногу в грязном кожаном сапоге – пастух, кто же ещё!

Март повернул голову… Она! Лицо девушки оказалось настолько близко, что Март почувствовал слабый аромат, исходивший от бледной кожи, отдалённо знакомый, и дыхание – лёгкое, как тепло затухающей свечи.

Глаза – в глаза… Март знал, что Она видит его мысли – и не скрывал ни единой, наоборот – он желал, чтобы Она видела их все! Он впустил Её туда, где рождалось его намерение, где решение обретало окончательную форму… Девушка кивнула.

Март коротко двинул ногой – лёгкого толчка хватило, чтобы вывести каменную глыбу из равновесия и она начала заваливаться: на Малика, на Марта, затаившего дыхание под сапогом пастуха, на девушку… В два голоса отчаянно завизжал старик.

Пастух сообразил слишком поздно: он обернулся, выставил руку в попытке удержать