litbaza книги онлайнИсторическая прозаТри возраста Окини-сан - Валентин Пикуль

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 34 35 36 37 38 39 40 41 42 ... 117
Перейти на страницу:

— Как мне объяснить тебе, что не было никаких женщин! Были хорошие друзья… Ну, выпили. Ну, поболтали.

— У тебя все хорошие. Со всеми готов ты выпить, со всеми готов болтать. — Ольга резким жестом извлекла из ридикюля визитную карточку, отпечатанную на трех языках: русском, немецком, французском. — Это прислал тебе на Кронверкский старый приятель по клиперу — фон Эйлер, он просит зайти.

— И зайдем. Кстати, Леня тебе понравится…

Появясь в столице, он прежде позвонил ему по телефону:

— Леня, прости, что все эти годы не искал тебя. А я, представь, живу сумасшедшей жизнью. Выросли уже два оболтуса, хорошо, что нет третьего. Я — в море, Ольга отвыкла от меня…

Он спросил Эйлера, как сложилась жизнь после окончания «Ecole Polytechnique»? Эйлер растолковал, что служил инженером у Крезо, пришлось поработать на кайзера в Гамбурге, кое-что освоил на верфях Армстронга в Глазго и Ныо-Касле. А сейчас он увлечен идеями адмирала Макарова.

— Меня волнует мысль о непотопляемости кораблей…

Коковцев ответил, что как не существует бессмертия в жизни, так же невозможно добиться и вечности кораблей.

— Как пускали пузыри, так и будем пускать, Ленечка.

— Чудак! На что же водонепроницаемые переборки? Теперь я занят трюмными системами. С одного борта отсасываю воду, с другого всасываю… Корабли должны быть непотопляемы!

Эйлер предупредил, что вернулся из Парижа с женой.

— Настоящей француженкой! Вова, она — прелесть.

— А как зовут эту прелесть?

— Ивоной.

— Ленечка, тебе повезло! Такое красивое имя…

Перед сном Коковцевы навестили детскую, где спал их второй сын Никита, и, любуясь мальчиком, они банально спорили, на кого он больше похож? Неожиданно Ольга решила:

— Уж его-то по министерству финансов…

— Пятаки считать? Он же не Воротников, а Коковцев…

В постели Ольга разгладила волосы мужа:

— Владька, никак, ты лысеешь? Но тебе еще чин каперанга и потом контр-адмирала… О, боже! — размечталась она. — Тюник сейчас выходит из моды. А я, став адмиральшей, сошью себе казакин с горностаевым мехом. Владечка, ты спишь?

— Слушаю.

— А когда поедем отдыхать в Биарриц?

— Скоро… в Порт-Артур, — сонно отвечал Коковцев.

…Окини-сан переступала во второй возраст любви.

Ольга Викторовна — тоже!

* * *

Нынче не принято писать сентиментальных романов. Заранее предвижу упреки критиков: ведь не бедная карамзинская Лиза утопилась с горя в лирическом пруду, а с грохотом опрокинулась в бездну целая эскадра, опозоренная поражением.

Где море, сжатое скалами,

Рекой торжественной течет,

Под знойно-южными волнами,

Изнеможен, почил наш флот.

Морское собрание Кронштадта осветилось огнями, чествуя веселых и приятных гостей. Банкетный стол на пятьсот персон ломился от яств, громадный зал не мог вместить публики, которую рассаживали даже в аванзалах. Парадная лестница благоухала тропическими растениями, столы утопали в аромате цветов, художник Каразин расписал карточки меню, на которых русская баба в кокошнике обнимала француженку во фригийском колпаке. Оркестром в этот день дирижировал Главач, а капеллою детских голосов управлял знаменитый Агренев-Славянский. Стоили французам показаться на лестнице, сразу грянула увертюра из оперы Глинки «Жизнь за царя», после чего был исполнен марш «Salut a la France », Флотские дамы ужасно волновались: все ли сшито как надо? Обратит ли адмирал Жерве внимание на их наряды.

Одно время считали, что русские корабли оказались «самотопами», а теперь признано, что передовые броненосцы эскадры были не виноваты: гореть и переворачиваться их заставляла не наша русская безграмотность, а точные законы физики, применимые ко всем флотам мира, включая и русский флот.

Раньше писали, что морские офицеры были способны только напиваться и лупцевать матросов, а теперь пишут, что офицерский корпус эскадры был составлен из грамотных специалистов, верных своему долгу патриотов, многие из которых в советское время заняли научные кафедры в институтах, создавали новые корабли и умерли в почете и признании их заслуг.

Не раз толковали, что матросы шли на убой, гонимые, как скотина, буквально из-под палки, но в битве при Цусиме весь коллектив русской эскадры сражался, не щадя жизни, преподав миру еще один внушительный образец массового героизма и самоотверженности, издавна присущих русскому воинству…

Если это так, почему же мы тогда потерпели поражение?

В.И. Ленин в статье «Падение Порт-Артура» приоткрыл над этой трагедией занавес. «Прогрессивная, передовая Азия, — писал он, — нанесла непоправимый удар отсталой и реакционной Европе…»

Иногда полезно вспомнить и слова главного виновника нашего поражения при Цусиме, вице-адмирала Хэйхатиро Того; сразу же после битвы, еще не остывший после нее, он, триумфатор, дал интервью газете «The Japan Times":

«Неприятельский флот не оказался ниже нашего по своим качествам (!), и следует признать, что русские офицеры и все матросские экипажи сражались за свое отечество с величайшей энергией (!). То, что наш японский флот одержал победу, объясняется только незримым духом императорских предков, а не какой-либо человеческой мощью…»

Оставим духов в покое. Ныне былые страсти улеглись, а кривизна мнений выпрямилась. Теперь историки сошлись в едином мнении: любая эскадра (будь она хоть английской), попав в условия, в каких находилась эскадра России, все равно была обречена на поражение . Об этом хорошо знали плывущие на смерть наши деды и прадеды, читатель. «Ах, знали? — спросите вы меня. — Так зачем они плыли, если знали?»

Но это уже вопрос воинской чести…

К кому обращены эти вопросы?

Конечно, не к рядовому, который всегда был истинным героем русского флота. Он не мог нести ответственности за тех, кто командовал им.

В своей знаменитой статье, посвященной разгрому России на Дальнем Востоке, Ленин писал: «Авантюристскими бывают не только правительства цезарей, но и правительства законнейших монархов старейших династий… Самодержавие именно по-авантюристски бросило народ в нелепую и позорную войну. Война вскрыла все его язвы, обнаружила всю его гнилость, показала полную разъединенность его с народом… Война оказалась грозным судом».

Народу, в состав которого, естественно, входили русские моряки, предстояло вынести свой приговор царизму. И он — придет время — вынесет его.

За дымом тонущих русских кораблей поднималось зарево революции. Случилось то, чего более всего боялось самодержавие: «Несчастный исход войны равносилен победе „внутреннего врага“.

Ленин это видел тогда. Многие участники русско-японской войны поймут это после.

1 ... 34 35 36 37 38 39 40 41 42 ... 117
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?