– Ну, ты сильно-то не фантазируй. Накаркаешь еще. Старик нам нужен для консультации. Но ты все равно поищи этот санаторий.

– Ага, и вы об этом подумали! – торжествующе заключил Григорьев.

Гуров вернулся к столу и сел, посмотрев на коллег. Орлов постукивал карандашом по столу.

– Ну что, все подтверждается, – задумчиво произнес он. – Мотив и правда теперь вырисовывается. Вот и у отставного генерала обнаружились украшения. А молодец эта твоя знакомая ювелирша! Подсказала, а мы голову ломали. Ведь действительно, учитывая, какие должности занимали их мужья, они ерунду всякую на себя надевать не стали бы. Только настоящее и ценное. Браво, Катя, утерла нос матерым сыщикам!

Маленький, сухой, но очень подвижный старичок не мог говорить, чтобы при этом не жестикулировать. Было видно, что он и на месте не может усидеть. Эмоции на лице Артура Карловича менялись постоянно. Он то улыбался, то заметно грустил, то злился и махал руками, как будто вот так, одними взмахами рук намеревался решить все назревшие и только назревающие проблемы. Но Гуров замечал, что периодически старик морщился и поглаживал левую сторону груди. На какое-то время он вел себя в беседе спокойно, но надолго его не хватало, и спустя несколько минут он снова жестикулировал и источал эмоции.

– Вы просто не представляете, молодые люди, – убеждал оперативников Витте, – что знает и чего не знает современная геология! Знания – это такая ветреная девка, которая сегодня с тем, кто умеет отстаивать свои доводы и добытые факты. Если у вас плохо подвешен язык, вам ничего не светит в науке. Гранты и научный успех – они всегда с энергичными и деловыми учеными. Печально, но это так. Потому что доказательств того, что Вселенная зародилась естественным путем миллиарды лет назад в результате непонятного явления, столько же, сколько доказательств тому, что она за несколько дней создана Богом. Вы можете придерживаться какого угодно мнения, но вам не светят ни гранты, ни симпатии научного сообщества, если вы будете проповедовать второе. А если первое, то вы уже принадлежите к определенной научной школе и вы на коне.

– Потрясающе! – хлопнул себя по колену Крячко. – И вы, ученый, говорите о Большом взрыве, с которого и начался процесс развития и расширения Вселенной, как о некоем непонятном явлении! Я считал, что у вас есть стройная и обоснованная теория на этот счет.

– Молодой человек, у вас, видимо, юридическое образование, раз вы полковник полиции, – покивал головой Витте. – А любой ученый-физик вам признается, что это название взято… ну для того, чтобы было хоть какое-то. И еще потому, что надо как-то было назвать тот момент зарождения Вселенной, объяснить, почему произошел Большой взрыв, что явилось тому причиной. Более того, представить физическую картину события не может никто, нужна базовая теория, которая хоть что-то объясняла бы, и ее создали. Ее корректируют по мере получения новых данных. Учитывают их, если они вписываются в эту теорию, или не учитывают, если она, простите, не лезет в эти рамки. Построили огромный адронный коллайдер. Да, конечно, для изучения частиц, но по большей части для подтверждения того, что существует хваленая «частица Бога» – бозон Хиггса. И что?

– И что? – с восторгом переспросил Крячко.

– И ничего. Самый откровенный ответ на вопрос, существует ли он, прозвучал примерно так: «Теперь есть основания полагать, что предположения о существовании бозона Хиггса действительно обоснованны и он может существовать».

– Хорошо, но вы ведь геолог… – начал было Гуров, но профессор, повернувшись к нему, перебил:

– Да, я не физик, хотя… Ну, неважно. Мы в геологии тоже имели стройное и весьма обоснованное представление о структуре земной коры. Я вам скажу, что мы даже о строении земного шара имели представление. Мы же такие умные, уверенные в себе. Наши знания непоколебимы. Но вот мы стали бурить на Кольском полуострове сверхглубокую скважину, и сразу полетели все наши представления в тартарары. Мы самодовольно ждали, что извлеченные из глубин земли керны будут показывать пласты той породы, которую мы ждали. Нет там, к чертям кошачьим, никаких пластов!

– Артур Карлович! – Крячко вскочил со стула и схватил профессора за руку.

Старик побледнел и стал тереть грудь. Гуров потянулся за телефоном, чтобы вызвать «Скорую», но профессор только махнул рукой:

– Не надо… аритмия, черт бы ее побрал… сейчас все восстановится… вон тот пузыречек мне подайте… да, вот этот.

– Давайте мы все же вернемся к нашему вопросу, – предложил Гуров, когда профессор немного успокоился и сердцебиение у него восстановило нормальный ритм. – Боюсь, мы вас утомим общенаучными темами, а о деле так и не поговорим.

– Да-да, молодые люди, конечно. Я сейчас. Волноваться мне противопоказано, бегать по лестницам тоже… только на лифте и только посидеть у подъезда на лавочке. Стареем! Так что вы хотели мне сказать? Ах да, Борисовский. Жаль, что Всеволод Игоревич так рано ушел. Удивительный был человек – глубоких познаний и оригинального мышления. Настоящий ученый, смотрящий вглубь.

– Вы давно его знали?

– Давненько. Кажется, лет пять или шесть назад мы познакомились с ним на каком-то научном мероприятии, которое проводил Исторический музей. Потом еще несколько раз встречались. Он ведь историком был, увлекся моей родословной. Борисовский ведь очень интересовался всякими орденами, знаками отличий военного и гражданского характера. Он прекрасно знал все фамильные драгоценности знатных домов России. Кстати, почти написал книгу, но какой-то прохвост его опередил, и вышла книга другого автора, даже не историка. Борисовский огорчился и перестал думать об издании. Потом появились другие труды на эту тему, но он так и не решился издать свою рукопись. А у него там были очень любопытные умозаключения. М-да, замечательный был человек. – Профессор покачал головой и добавил: – Знаете, он ведь и про драгоценности моей супруги разузнал многое. Она унаследовала от своей тетки немного украшений…

– Что?! – Крячко чуть не подскочил на стуле, но Лев поймал его за руку, предлагая не горячиться, и, откашлявшись, заговорил сам:

– Артур Карлович, расскажите, пожалуйста, что выяснил по своим историческим источникам покойный Борисовский о драгоценностях вашей жены.

– Ну, очень интересно было слушать Всеволода Игоревича. Он с такой горячностью мне все это рассказывал, как вот ваш коллега, который на стуле подскакивает. Вы тоже большой энтузиаст? Так вот он сказал, что есть основание полагать, что драгоценности моей жены – это часть украшений Дарьи Михайловны Арсеньевой – жены светлейшего князя Александра Даниловича Меншикова.

– Даже так? – не удержался от удивленного восклицания Гуров. – Довольно любопытно. Дама при дворе Петра Первого была не последней… хм… могла себе позволить покупать дорогие игрушки.

– Я вам больше скажу, – переходя на заговорщический шепот, произнес Витте. – Борисовский утверждал, что она дочь якутского воеводы Михаила Арсеньева. А род Арсеньевых якобы восходит к знатному татарину Ослану-Мурзе Челебею, выехавшему в Россию из Золотой Орды и принявшему крещение с именем Прокопия в конце XIV века. И часть драгоценностей Дарья Михайловна унаследовала от своих предков, то есть они еще из Золотой Орды. Чувствуете, какая старина? Но, как говорил Борисовский, какие-то украшения переделывались, какие-то ремонтировали уже русские ювелиры, возможно, и не осталось из ее коллекции ничего татарского. Теперь уже не установишь.