– Чем я могу тебе помочь?

– Ну. – Фёдор, пожав плечами, со вздохом выпрямился. – Тем, что не будешь спорить на мою смерть.

Флинн уставилась на него. Впереди, за стеной вагона, паровоз дал пронзительный свисток. Мимо окон, затемняя помещение, заклубился дым.

– Павлины иногда заключают пари, – пояснил Фёдор с отвращением на лице. – На то, кто свалится с крыши. Человек за бортом: сломана нога, раздроблена рука. Их это всё забавляет.

Флинн не верилось, что кого-то это действительно могло забавлять.

– Фёдор, – сказала она с очень серьёзным лицом, – в чём именно заключается дуэль?

Фёдор смотрел на Флинн изучающим взглядом, словно не мог понять, на многое ли она способна. Со вздохом потерев подбородок, он спросил:

– Ты когда-нибудь слышала о паркуре?

Флинн изумилась:

– Это тот новый вид спорта? Там ещё как-то бегают и прыгают?

– Тебя послушать – так это скука смертная, – с упрёком сказал Фёдор. – Но всё не так. Это искусство эффективного продвижения вперёд!

Флинн непонимающе подняла брови.

– Звучит как цитата из какого-то словаря, – определила она.

Кивнув, Фёдор продолжил:

– Если ты хочешь быстрее всех пробежать по всем двадцати четырём вагонам, не важно, что там попадётся на пути – столы или стеллажи, – паркур может быть опасным. Не говоря уж о соединительных мостиках и тяжёлых дверях. Запретили его не без основания. За это выгоняют из школы. Некоторые передвигаются вдоль вагонов снаружи, повисая на руках. – Наклонившись вперёд, он понизил голос, хотя они были одни. – На прошлой неделе Дарсоу, один из машинистов, рассказывал, что много лет назад кто-то хотел пробежать по крышам. У него, пожалуй, были бы неплохие шансы, если бы при попытке забраться на крышу его не смело вниз веткой дерева.

Флинн почувствовала, как внутри у неё все перевернулось.

– А если и с тобой такое случится? – спросила она.

Фёдор выпрямился.

– С тех пор как я здесь работаю, никому не удалось меня побить. Правда, не сказать, чтобы вызовы шли один за другим, – признался он. – Навык я немного потерял.

– Значит, перед дуэлью тебе нужно тренироваться, – поднялась Флинн в полной решимости поддержать Фёдора. – С чего начнём?

В глазах Фёдора заискрились все те крошечные золотые огоньки, что так завораживали Флинн:

– То есть ты допускаешь, что я могу победить?

– Нет, – сказала Флинн, отодвигая в сторону ящик, на котором сидела. – Я допускаю, что ты можешь грохнуться с крыши и сломать себе шею. Вся эта дуэль до того дурацкая, что я буду помогать тебе тренироваться, чтобы с тобой этого не случилось.

Фёдор посмотрел на неё не то с негодованием, не то с восхищением.

Сквозь оконные щели к ним серым туманом сочился дым. Флинн, вдохнув его запах, на мгновение закрыла глаза. Может быть, её место действительно не среди павлинов. Может, оно здесь, на заднем плане. Там, где дым.

– Тогда вперёд, – сказал Фёдор, отряхивая руки о брюки.

Флинн открыла глаза. Она понимала, что её слова прозвучали так, словно она знает, что делать. Но на самом деле она просто боялась потерять единственного человека, который с момента исчезновения Йонте давал ей чувство дома.

Во вторник утром, ровно в семь часов, Флинн вырвал из сна громкий дребезжащий звук. Трещал будильник мадам Флорет, допотопная штуковина, беспрестанно с хрипом сообщающая Флинн который час.

Самой мадам Флорет в купе не наблюдалось. Её постель была застелена без единой складочки, и только витавший в воздухе лёгкий аромат серы и папоротника указывал на её присутствие здесь ночью. Флинн, со вздохом заставив себя вылезти из постели, нанесла прицельный удар по верещащему будильнику как раз в тот момент, когда задребезжало новое сообщение: «Семь часов две минуты! Утренний час дарит золотом нас…»

– Хвали день по вечеру, – парировала Флинн. Хриплое верещание умолкло.

На секунду Флинн невольно подумала, что мадам Флорет поставила будильник, чтобы она не проспала занятия. Но даже при всём желании она не могла представить, что учительница заботится о ней. Надев джинсы и синюю рубашку в клетку и проведя пятнадцать минут в ванной комнате, она отправилась в столовую.

В окна коридоров лился рассеянный утренний свет, а в тамбурах между вагонами навстречу Флинн дул на удивление мягкий ветер. Тяжело вздохнув, она вошла в вагон.

При падающем через панорамные окна тусклом свете помещение этим утром выглядело бесцветным. Сверкание графинов на столах приглушал поднимающийся из многочисленных чашек пар, и лишь изредка кое-где в руках павлинов поблёскивали серебряные столовые приборы.

За двумя учительскими столами сидели маленький преподаватель боевых искусств и казавшийся каким-то взвинченным Берт Вильмау. Оба с головой ушли в чтение номера «Экспресса в экспрессе».

В вагоне царила приятная тишина. Большинство павлинов, видимо, привыкли к присутствию Флинн, потому что, когда она положила себе в тарелку ломтик чиабаты и кусочек моцареллы и налила в чашку чай, никто на неё не пялился. Гарабина опять сидела рядом со стойкой самообслуживания, но она, похоже, погрузилась в свои записи по героизму и не удостоила Флинн ни единым взглядом. «Наверное, высчитывает, сколько ещё денег содрать с мадам Флорет, – подумала Флинн. – Или не хочет снова опозориться перед Стуре Аноем». Как и за завтраком в субботу, бледный парень, вызвавший Фёдора на дуэль, сидел на своём месте напротив Гарабины. На Флинн он тоже даже не взглянул, что её очень устраивало.

Она села на своё обычное место в конце вагона и пила чай, поджидая, когда появятся Пегс или Касим. Но Касим вообще не пришёл, а Пегс ворвалась в вагон лишь за три минуты до начала занятий, с заспанным видом, но, как всегда, необычно и пёстро одетая.

– Всю ночь просидела за эскизами костюмов, – радостно сияя, сообщила она и стянула с тарелки Флинн остатки чиабаты. – Касима ещё нет? – Не дожидаясь ответа, она закатила глаза. – Вот вечно он опаздывает! Бежим!

Пока они вдвоём в потоке павлинов пробирались к учебному вагону, где проходило сегодняшнее занятие, Флинн думала о том, что это утро вполне похоже на повседневное. Немножко будничной жизни в эти две недели на борту Всемирного экспресса ей не помешает.

Но когда сообщили о болезни преподавателя по поведению, повседневность очень быстро закончилась.

– Я же только что видела его в столовой, – сказала Флинн, повернувшись к Пегс. – Этот Берт Вильмау выглядел здоровым как бык.

Темнокожий пятиклассник, который принёс первоклассникам эту новость, посмеиваясь, вышел из вагона.

– Подождём, – сказала Пегс, которая тоже не смогла удержаться от смеха. – Вильмау минимум три раза в неделю утверждает, что болен. По-моему, он слегка того. Наверняка Даниэль сейчас уговаривает его всё-таки пойти поучить нас.