Они натирали перепонку между пальцами ног, которую селки между собой называли «паутинкой». Поэтому Мэгги лишь молча пожала плечами.

— Ладно, оставим это. — Калеб заправил в брюки выбившуюся рубашку и перевел взгляд с ее босых ступней на каменистую тропинку. — Я поднимусь один, объеду вокруг и подберу тебя здесь.

Он снова о ней заботился.

Она испытала чувство благодарности… и неожиданного раздражения.

— Я могу идти. Сюда же я как-то пришла?

— Угу. — Похоже, ее слова не произвели на него особого впечатления. — Покажи мне свои ступни.

Когда она не пошевелилась, он присел на корточки, взял ее за лодыжку и приподнял ногу. Маргред подогнула пальцы, пытаясь скрыть паутинку. Но Калеб, похоже, не обратил на это внимания — его больше интересовала ее пятка с нежной исцарапанной кожей. Ноги людей были созданы для ходьбы. Ноги людей… Прогулка к морю от коттеджа поневоле напомнила Маргред человеческую историю о русалке, которая пожелала стать смертной женщиной, а потом чувствовала себя так, словно идет по битому стеклу или лезвиям ножей.

Калеб рассматривал ее поцарапанную и израненную ступню, и по лицу его ничего нельзя было прочесть.

— Я подберу тебя у съезда на пляж. А потом мы подскочим к Уили и подберем тебе кое-что необходимое.

То есть купят вещи, необходимые ей, хотел он сказать.

— У меня нет денег, — призналась Маргред.

Он лишь крепче сжал губы.

— Я могу ссудить тебе некоторую сумму.

— И как я с тобой расплачусь?

Он отпустил ее ногу и отряхнул песок с ладоней.

— Я уже думал об этом.

— Уверена, так оно и было. Ты ничего не пропускаешь.

Он вперил в нее пронзительный взгляд зеленых глаз.

— И что это должно означать?

— Только то… что ты живешь разумом. Ты всегда взвешиваешь последствия своих поступков — что хорошо, что плохо, что логично и каким должен быть следующий шаг. А я живу не так.

— И думаешь, что это неправильно.

— Вовсе нет, — поправила она его. — Но это делает нас… — Она приподняла руки, а потом уронила их, — …разными.

Он застыл, не сводя с нее пристального взгляда.

— Может быть, именно поэтому мы так хорошо подходим друг другу.

Может быть. Такая возможность согрела ей сердце. Но между ними существовали различия, о которых он даже не подозревал.

Различия, которые делали продолжительные отношения невозможными.

* * *

Антония Бароне с грохотом водрузила поднос на стальной прилавок и недовольно взглянула на дочь.

— Не нужно учить меня, как делать лазанью. Я готовила ее еще тогда, когда тебя и на свете-то не было.

Раздражение Реджины закипало, как горшки и кастрюльки на плите. Обычно ей удавалось сдержаться. Но только не сегодня. Не сегодня, когда, притом что у них и так не хватает рук, Антония бросает все и смывается в разгар обеденного наплыва посетителей, оставив Реджину разбираться с ордой промокших и недовольных туристов.

— Я не говорю тебе, как делать что-то. Я просто говорю, что если бы взяли свежий сыр моцарелла вместо этой нарезанной ломтиками гадости, которую ты покупаешь…

— …то люди, которые сюда приходят, не почувствовали бы никакой разницы, — с триумфом закончила Антония.

— Нет, почувствовали бы. Люди всегда замечают качество, если предложить его им. Если ты станешь развивать у них вкус…

Антония презрительно фыркнула.

— Развивать! У меня здесь ресторан, а не вечерняя школа.

Над входной дверью звякнул колокольчик.

Антония кивнула в сторону зала.

— Ступай к клиентам.

Клиенты… Туристы с песчаных пляжей, требующие пиццу. Лишенные воображения, недалекие островитяне, которые привыкли получать соус к салату закупоренным в бутылочку, а гребешки — поджаренными. Возможно, мать и права…

Толкнув вращающуюся дверь, Реджина вышла в обеденный зал.

И замерла как вкопанная при виде шефа полиции Кэла Хантера, обнимающего за талию незнакомую женщину.

Впрочем, Реджина мгновенно заставила себя встряхнуться. А чего, собственно, она ожидала? Кэл никогда не проявлял к ней настоящего интереса. Романтического интереса, одернула она себя, вспомнив о его добром отношении к Нику. Очевидно, худощавые и острые на язык одинокие мамочки не в его вкусе.

Нет, скорее Кэла привлекали… Скажем так, экзотические женщины с выпуклостями в нужных местах, полными губами и глубокой ложбинкой на груди.

Вот как эта.

Реджина стояла и смотрела, как Калеб вел эту женщину к ней, поддерживая одной рукой за талию. А кто-то хорошенько избил эту красотку. Но даже строчка уродливых швов, видневшаяся у нее на голове, должно быть, только добавляла незнакомке уязвимости в глазах такого большого и крутого парня, как Кэл.

Женщина была босая. А между тем в окне ресторана была выставлена табличка с изложением принципа, которого здесь придерживались: «ПРИШЕЛ БЕЗ ОБУВИ И БЕЗ РУБАШКИ — ОСТАЛСЯ БЕЗ ОБСЛУЖИВАНИЯ».

Реджина вытерла руки о фартук. И что же ей делать? Вызвать полицию?

— Привет, Кэл. Кто твоя подруга?

— Это Мэгги. Мэгги, Реджина Бароне.

Женщина молча наклонила голову в знак приветствия.

— Рада с вами познакомиться. — Реджина перевела взгляд на Кэла. — Для ужина ты пришел рановато.

В ответ он так интересно улыбнулся — по-своему, одними глазами.

— Я решил избежать давки.

— В таком случае радуйся, что не пришел к нам сегодня на обед. Очередь тянулась из ресторана на улицу, а за прилавком никого не было. Что тебе принести?

— Мне нужны деньги, — сказала вдруг женщина.

Реджина недоуменно уставилась на нее.

— Простите?

Калеб откашлялся и поспешил вмешаться.

— Твоя мать говорила, что вам не хватает рабочих рук. Я и подумал, что Мэгги может немножко помочь вам в этом вопросе.

Ага. Можно подумать, им двигало исключительно желание облегчить ей жизнь!

Реджина перевела взгляд на эту Барби-С-Глубокой-Ложбинкой.

— У вас уже есть опыт?

— Какой именно опыт?

— Обслуживания клиентов за столиками, мытья тарелок, работы с кассовым аппаратом за стойкой. Опыт работы такого рода.

— Нет.

Еще бы, разумеется, нет. Реджина вздохнула.

— Ты уже разговаривал с моей матерью об этом? — поинтересовалась она у Кэла.

— Она сказала, что решение остается за тобой.