— Нет. Это не одно и тозже. Залозженная при зоздании модель поведения и зоздание, как замоцель не одно и то зже. Я не возьмузь утверзждать, для чего зоздавалась жизнь на планетах ззолнечной зизтемы. Абзолютное ззнание? Вззмозжно, что езть и такое. Но то, что зживые, разумные зущезтва не обременены конкретной целью — факт. Я не беру в разчет потребнозти чизто биологичезкого звойзтва, как то добыча пищи или продление рода. Я говорю о разуме. Ваш разум звободен. В отличие от моего. Хм. Безеда з тобою, дозтопочтимый Тиеф, навела меня на любопытную мызль… Езли я удовлетворил твое любопытзтво отнозительно вербарианцев, я хотел бы удалитьзя и обдумать ее зо взей тзщатзельнозтью.

Тиеф кивнул и Енисей, неуклюже развернувшись, побрел прочь.

— Погоди! — внезапно для самого себя окликнул он психобота. — Какая мысль?

Енисей замер и медленно развернулся назад.

— Я подумал о том, а не превзошли ли зоздания звоих зоздателей? Возможно ли, что человек зоверзженнее Первых? Я механизм. Мне недозтупна плозкозть биоэфира. Но вы. Возмозжно ли, что вы понимаете, чувзтвуете его лучзше, чем вазши зоздатели? Как я зоверзженне людей…

Несколько секунд Енисей молчал. Было слышно только, как жужжат его объективы. Наконец он неуклюже поклонился и продолжил путь.

— Создания… Создателей? — повторил Тиеф, потрясенный догадкой психобота. — Но ведь это… Невозможно.

Он вновь остался наедине со своими мыслями. Впрочем, все мысли теперь свелись к единственному мотиву.

— Создания… Как такое может быть?

Слова психобота вращались на одном месте, не продвигаясь и не уходя. Воображение подняло бурю вербарианцев, в чьем напоре каждая песчинка сильнее и величественнее крупицы их породившей. Безудержный шквал несется сквозь космос к черному дому сеятелей жизни. Он полнится другими струями: голубыми, красными, зелеными, желтыми… Теперь это не песчаная буря, это ослепительный свет, рассеивающий бытие.

От далекого крика ночной птицы Тиеф вздрогнул. Он забылся и теперь, очнувшись, прерывисто выдохнул и огляделся. Вокруг все, как и прежде, дышало спокойствием.

Тиеф опустился на хвост и усилил выдох. Его лихорадило. Образ всемогущих вербарианцев ужасал. Даже горсть таких как лучезарный Сейвен могла… Но что? Пугала именно бесцельность этой силы. Мириады бесцельных могуществ, не ведающих к чему применить свою силу. Влекомые лишь внутренними порывами, малоопытные в сравнении с вечностью. Что они могут привнести в мир кроме разрушения? Порядок, каким бы плохим он не был, порядок расставляет все по местам. Так было с Ра. Образ их существования, такой исковерканный и дикий — устоялся и стал нормой. Превратился в пещерку Шара из которой не хотелось уходить.

— А как бы мы распорядись вселенским могуществом?

Мудрец приоткрыл Тиефу щелочку в двери истинной силы. Но и этого просвета оказалось достаточно, чтобы ослепить его, ввергнуть в тоску по былому, не дав взамен никаких стремлений.

— Но ведь наш разум… Свободен. Не нужно чужого. Ведь есть свое, — внутри у Тиефа что-то шевельнулось. Страх уступал место другому чувству. Медленно и неровно, в нем просыпался восторг от того, что он, кажется, понял слова Енисея. — Разум свободен. А это значит что мы… Сами решаем как быть. Сами.

* * *

Ранним утром Тиеф вернулся к Крайтеру с тем, чтобы возобновить расспросы. Тот выслушивал, даже с готовностью начинал отвечать, но через какое-то время сбивался, отводил взгляд и умолкал. Когда Тиеф решался окликнуть его, то вздрагивал, точно ото сна, виновато улыбался и спрашивал:

— Так, бишь, о чем это я?..

А Тиефу уже неловко было возвращаться к прерванной теме и он осторожно брался за другую, только с равным неуспехом. Было видно, как Крайтер пытается сосредоточится, но какая-то навязчивая мысль постоянно одерживала верх, он отвлекался на нее и умолкал. Тиеф догадывался, что его не отпускали думы о Сейвене и Разиель. Значимость их отношений стала очевидна еще вчера, но, видимо, он не подозревал об их истинной глубине.

Они сидели на одной из лавочек купола и наблюдали, как медленно восходит солнце. После очередного вопроса Крайтер опять замолчал и осунулся. С окаменевшим лицом он смотрел на поднимающееся светило, точно взглядом вытаскивал его из-за горизонта. Или наоборот, противостоял восходу? Тиеф поморщил дышало. В чем польза от того, что он узнает, как шла история народа Вербарии? Чем они занимались до катастрофы и кем были их вожди? Тиеф искоса посмотрел на молчавшего товарища. Есть вещи куда более значимые, запрещенные ему вчерашнему.

— Крайтер, позволь новый вопрос задать мне.

— Угу, — не отрываясь от солнца, промычал тот.

— Сейвен и Разиель твои сеянцы?

Крайтер оставил солнце в покое и с удивлением посмотрел на Тиефа.

— Сеянцы?

— Да. Они твои потомки? Поэтому ты тоскуешь по ним?

— Они кто?.. — Крайтер долго, не дыша, смотрел на Тиефа, затем покачал головой и отвел взгляд. — Нет, они не мои. Дети. Сейвен мой… Хороший друг, так скажем. А Разиель… Эх, а Разиель, она… Она…

Губы его сжались. Было видно, как он пытается унять дрожь, предающую голос. Он сглотнул, схватил пальцами переносицу и крепко сдавил ее. Изо рта у него вырвался сдавленный выдох.

— Понимаешь, я не знаю, — глухо проскрежетал он. — Я хочу верить, что Сейвен ошибся и что я попрощался с ней вчера. Ну а если он прав? Ты ведь видел его. Тычувствовалего, как и я. Развеонможет ошибаться? А если он прав, то Разиель где-то там.

Он постучал каблуком по земле.

— А если она там, то я должен туда спуститься.

Ответ несколько обескуражил Тиефа. Единственное, что удалось понять, так это глубину печали инопланетного товарища. Кто такая Разиель и как связана с ним — яснее не стало, а то, что Сейвен приходился ему близким другом Тиеф понимал и раньше.

— Разиель. Я не понимаю…

— Да. Ты ведь не знаешь. Никто пока не знает. Дело в том, что та Разиель, которую ты видел, только лишь отражение ее настоящей. А настоящая она здесь. Там!

И он с ожесточением топнул по земле.

— Я все еще не понимаю, Крайтер. Кто она для тебя? Вы связаны так крепко…

— Ты издеваешься? — глаза Крайтера вспыхнули, но тут же и погасли. — Постой. Извини. Понимаешь, это одна из черт нашей расы. Мы делимся на мужчин и женщин. Мы так устроены. Это наш способ оставлять потомство. У вас ведь не так?

— Нет. Мы прорастаем из сеянцев, оброненных живыми.

— Ну вот, а у нас так. И бывает так, что иногда две разные персоны сближаются настолько, что становятся неотделимы друг от друга. Не в буквальном смысле, конечно, а в плане ментального единения. Это называется