Каллипигов деловито подошел к группе, остановившейся в центре холла, и протянул для рукопожатия руку одному из пришедших.

– Доброе утро! Ик!.. Каллипигов. Не спится вам, смотрю…

– Доброе утро! – пожал протянутую руку молодой мужчина, элегантный, как ноутбук последней модели. – Да, спать нам некогда. Цветы принесли героине.

Навстречу делегации вышел энергичный человек в бирюзовом халате поверх рубашки с галстуком. Доктор поприветствовал всех легким поклоном и повел гостей к лифту.

– Зинаида, – позвал в мобильник Каллипигов. – Только что принесли цветы от первого лица.

– И много венков?

– Каких венков?

– К телу? «Любим, помним, скорбим»?

– К чьему телу, Зинаида? Ик!..

– Ну не к твоему же, – нервно пошутила Зинаида Петровна. – Я имею в виду, к гробу с телом Зефировой.

– Зинаида, к какому гробу? Зефирова – жива! – стараясь говорить тихо, раздельно прошипел Каллипигов.

– Как – жива?

– Как-как! Доктора откачали.

– Но как же это? – поразилась Зинаида Петровна. – Ведь она уже черно-белая была? Нет, это безобразие! То они насморка вылечить не могут, а то – покойника на ноги подняли!

– Ладно, Зинаида. Сама знаешь, не такой я человек, чтоб мстить, нет во мне этой нынешней подлости. Так что забуду все, что Зефирова мне причинила и тогда, в Белозерске, и сейчас, и пойду от души поздравлю, поинтересуюсь, не надо ли чем помочь, лекарства, может, какие дефицитные, стволовые клетки.

– Эх, добрый ты, Каллипигов, – скорбно вздохнула Зинаида Петровна.

– Что делать, Зинуша, – растрогался Каллипигов. – В другое время мы воспитывались. Ну да ладно, чего теперь об этом. Цветы понесли в приемную главврача. Видимо, телевидение ждут… Догоню на служебном лифте. Будь на связи! Ик!..

Дверь в приемную главврача была приоткрыта. Оттуда доносился дружный приветливый гомон. Каллипигов извлек сотовый и, делая вид что он – тоже член президентской делегации, но только приотставший, чтобы сделать звонок, прислушался. Внутренний голос, очень похожий на голос Зинаиды Петровны, подсказывал Каллипигову, что сейчас лучше оставаться в тени. И оттуда, из тени, отформатировать те события в жизни мерзавки Зефировой, которые движутся не в нужном направлении, бездумно или вразброд. «У Каллипигова все под контролем», – приказал себе Каллипигов и развернул ухо к дверям кабинета.

– Состояние Любови Зефировой стабильное, – докладывал гостям кто-то из медицинского начальства. – Опасности для ее жизни нет. Любовь Геннадьевна недавно проснулась: пришла в себя после анестезии. Чувствует себя неплохо. Да вы сейчас сами увидите!

– Владимир Владимирович просил узнать, каковы будут последствия ранения для дальнейшего, так сказать, здоровья Любови Геннадьевны?

– Сквозное ранение мягких тканей ягодицы и бедра, крупные кровеносные сосуды не задеты. Что нас сейчас больше всего волнует – сохранить беременность. Биохимические анализы показали наличие беременности на самом малом сроке. Но думаю, все будет в порядке, Любовь Геннадьевна – молодая и, судя по всему, отважная женщина.

– Да уж, – засмеялась делегация, – отваги девушке не занимать.

– Так что передайте Владимиру Владимировичу: Любовь Геннадьевну мы на ноги поставим!

– Вы, кстати, сейчас сами сможете это сказать Владимиру Владимировичу и всем россиянам, – пояснил один из гостей. – Телевидение уже в пути, сообщили, что из-за пробки минут на десять задерживаются.

В коридоре заиграло «Семь сорок».

– Да… – свистящим шепотом ответил Каллипигов и встал сбоку от двери, возле стены. – Ик!..

– Это я, – доложилась Зинаида Петровна. – Слушай: ты должен выпить несколько глотков холодной воды при наглухо заткнутых ушах.

– Зинаида, ты о чем? Ик!..

– Зачитываю средство борьбы с икотой.

– Зинаида, отвяжись со своей икотой! Тут такой поворот обстоятельств… Зефирова – беременна!

– Интересно… – зловеще сказала Зинаида Петровна. – То-то ты разыкался. На воре шапка горит? Я, дура, ночь не сплю, ищу ему средства против икоты. Значит, Мурка – это она, мерзавка Зефирова? Твой ребенок? Признайся, подлец! Ты поэтому хотел от нее избавиться? Поэтому?

– Зинаида, твоим умозаключениям позавидовал бы даже генпрокурор. Нет! Это не мой ребенок!

– Поклянись!

– Клянусь!

– Слушай, Каллипигов, – несколько успокоившись, тут же задохнулась от нахлынувшей догадки Зинаида Петровна, – я все поняла: эта мерзавка беременна от него… я даже сказать боюсь…

– Зинаида, – скривился Каллипигов, – ну, ей-богу, чушь собачья. Ик!..

– Никакая не собачья! – возмутилась Зинаида Петровна. – Зефирова хотела прорваться к объекту, чтоб сообщить, что он станет отцом. А в этот момент тот псих выстрелил. И Зефирова совершенно случайно закрыла отца своего ребенка от пули. Боже мой, какая история! Каллипигов, ты должен сейчас же бежать к Зефировой и предложить себя в крестные отцы младенца. Представляешь, я – кума Путина. А ты – кум! Ты понимаешь всю перспективу? Кум королю!..

– Даже и не знаю, – засомневался Каллипигов. – Но где они могли… Когда? Объект всегда под нашей охраной.

– Во время поездки по стране! – безапелляционно заявила Зинаида Петровна и пожала плечами. – Ясно как божий день. Сам знаешь, какие сейчас девки молодые бесстыжие, с голыми пупами ходят, на мужиков кидаются.

– Изменяет жене? Маловероятно…

– Каллипигов, не смеши меня! Ты посмотри на него: глаза, улыбка, походка, мускулы. Боже, какой мужчина… – Зинаида Петровна застонала. – Ой, не могу, аж в горле пересохло… И чтоб такой мужчина – и не гулял? Вспомни Кеннеди. Про Ельцина я уж не говорю, прямо в Кремле баб за бока щипал, при телекамерах. Клинтона вспомни. Тоже, между прочим, не холостяк был. Чем наш хуже американского?! Все вы, мужики, хороши…

– Может, ты и права, Зинаида, – покрутил носом Каллипигов.

– «Может», – передразнила Зинаида Петровна. – Пулей лети в палату к этой потаскухе, договаривайся о крестинах! И держи меня на связи!

Каллипигов нажал кнопку отбоя, резво пошагал и через минуту стоял перед дверью палаты с номером 66.

– Можно? – Он осторожно постучал в дверь.

– Да, – ответил тоненький голос.

Каллипигов вошел в палату. Если бы не специальная медицинская кровать с поднимающейся половиной лежака, вращающейся раковиной для мытья головы и пультом в изголовье, комнату можно было принять за гостиничный номер. Шкаф-купе, розовые жалюзи, ваза с искусственными цветами, телевизор. Две двери вели в ванную и туалет, и еще одна – в комнату, предназначенную, судя по дивану, для дежурящих родственников.

– Ну, здравствуй, героиня! – бодро произнес Каллипигов.