к своему клерку, который явился на звонок, — помните, сегодня я никого не могу принять.

— Вы назначили несколько приемов, — заметил письмоводитель.

— Пошлите сказать, что свидания откладываются.

— Хорошо, сэр. А если кто-нибудь придет, сказать, что вас нет дома?

— Нет, я дома — зачем лгать? — но я никого не принимаю.

Клерк закрыл двери; Джон Форстер надел очки, чтобы перечитать письмо, которое лежало перед ним. Оно было от Эдуарда; его послал лорд Эвелайн, прибавив от себя несколько слов, в которых говорилось, что его брат умер и что Амбра живет в Голле. где все будут очень рады приютить ее до тех пор, пока он не найдет удобным прислать за девочкой. В своем письме Эдуард снова благодарил брата за его доброе обещание и нежно, с любовью посылал ему последнее прости. Некоторое время Джон Форстер боролся с чувствами, но чем сильнее старался он их подавить, тем с большей силой пробуждались они. Он был один и перестал сдерживаться. Документы, лежавшие перед ним, внезапно увлажнились от дани памяти брата. Однако старый адвокат скоро снова стал самим собой; все следы волнения исчезли с его лица, и при виде его никто не вообразил бы, что Джон Форстер мог так глубоко волноваться.

На следующий день Форстера нельзя было, по обыкновению, застать в его конторе. Немедленно после завтрака он отправился по делу, которое называется «беганьем по квартирам». Его помещение было недостаточно для новых обстоятельств. Когда он дал слово Эдуарду, он отлично знал, что все расходы для приема Амбры лягут на него, и все-таки решил подвергнуть себя этому. Итак, невдалеке от своего помещения он отыскал удобный дом. Джон переговорил относительно его найма на двенадцать лет и наконец вернулся к себе.

— Скреттон, — заметил Джон Форстер, — найдите мне лакея, кухарку, горничную и спокойную женщину, экономку, — людей с хорошей репутацией и с отличными рекомендациями. Домоправительница должна быть до известной степени женщиной образованной, так как ей придется смотреть за одной маленькой мисс, и я не хочу, чтобы ребенка испортили в обществе обыкновенных слуг. Вы понимаете?

Скреттон понял; менее чем через месяц дом был меблирован хорошим обойщиком, и слуги получили каждый и каждая свое место.

Джон Форстер переехал в свой новый дом и в течение недели привыкал к новому положению вещей. Когда он увидел, что мебели достаточно, что служанки держатся хорошо, а домоправительница кроткое и очень умное существо, пригодное к тому, чтобы воспитывать маленькую девочку, он написал лорду Эвелайну с выражением новых благодарностей и с просьбой доверить Амбру его посланному, который и доставит ее. Скреттон отправился с этим письмом в Голль. Амбра плакала при мысли о разлуке с теми, кто так добро обращался с ней, и при мысли, что ей придется жить у человека, чужого ей. С Уильяма Эвелайна она взяла обещание повидаться с нею, когда он будет в Лондоне по дороге в Кембридж, простилась со своими добрыми друзьями и в обществе мистера Скреттона села в дилижанс, который быстро повез ее в Лондон.

Мистер Скреттон говорил только о делах, а так как у него не было дел с двенадцатилетней девочкой, он говорил с ней только в случаях крайней необходимости. Поэтому Амбра оставалась со своими мыслями. Какие это были мысли — не могу сказать, знаю только, что двухдневное путешествие на почтовых с мистером Скреттоном не было очень приятно. Амбра с удовольствием подъехала к дверям нового дома Джона Форстера. Старый джентльмен по письму своего компаньона точно рассчитал час ее приезда и явился в дом, чтобы ее принять.

Эдуард расположил Амбру к брату, сказав ей, что в его лице она встретит покровителя и снисходительного родственника, а потому, войдя в комнату, она подбежала к нему и залилась слезами.

Джон Форстер обнял и поцеловал Амбру.

— Малютка моя, — сказал он, — чем был для тебя мой брат, тем буду и я. Считай меня твоим отцом; в память его, и я надеюсь, вскоре также из-за тебя самой, мне это будет очень приятно.

Через час Амбра успокоилась я сделалась почти веселой; тогда ее передали на попечение миссис Смис, домоправительницы, и Джон отправился в свою контору к своим клиентам, чтобы наверстать потерянное время.

Скоро старик понял, что те заботы и расходы, которые он принял на себя, чтобы угодить брату, будут для него источником удовольствия и радости. Он перестал чувствовать себя одиноким в мире; у него был дом, где его встречал сияющий взгляд, где любящее сердце старалось исполнять все его желания, где его хорошо знакомый стук в дверь вызывал восторг, где разлука с ним служила причиной печали.

В несколько месяцев Амбра, как лоза, обвилась около сердца старика. Для нее были приглашены лучшие учителя; все, на что способен любящий отец ради единственного ребенка, давал ей тот, кто, услышав впервые о предположении брата, объявил, что и своих-то детей трудно и неприятно содержать.

Ах, Боже ты мой! До чего бедным авторам приходится скакать. Вот мне опять предстоит отправиться в Индию и попасть на палубу «Бомбейского замка».

Глава XXXIII

«Бомбейский замок» без дальнейших приключений дошел до Мадраса. Через несколько часов все пассажиры, или получив любезные приглашения от родных или друзей, или же в сопровождении близких им, высадились на землю; все, за исключением трех мисс Ревель.

Между тем, по мере отплытия остальных, их тревожное желание отправиться на сушу возрастало; это желание еще увеличивалось сознанием, что они задерживают капитана Драулока, который не хотел покинуть судна, пока не освободится от забот о них. Наведя справки, капитан наконец узнал, что какой-то старый полковник Ревель жил в своем доме в двух милях от крепости. Предполагая, что он не знает о появлении своих внучатых племянниц, Драулок отправил к нему с этим известием Форстера. Ньютон приехал к полковнику под вечер и сразу увидел, что тот живет, как старинный набоб Индии. Двойной штат носильщиков и ласкаров виднелся на верандах; сикхи ухаживали за лошадьми; портные и другие ремесленники работали в тени; целая стая дворецких и других слуг-индусов сновали в хлопотливом ничегонеделании.

Раньше, чем Ньютон представится полковнику, необходимо представить самого полковника читателю. Он был человеком около шестидесяти лет, из которых сорок пять провел в Индии с перерывами. Он занимал несколько выгодных мест и, хотя не был скуп, а только осторожен в денежных делах, сумел приобрести большое богатство. Не раз бывал он в Англии во время отпусков и каждый раз стремился остаться на родине, но через несколько месяцев