Как ни мечтали бойцы и командиры 2-го стрелкового полка попасть на передовую и громить фрицев, но под Москвой с оккупантами справились без них. Впервые с начала Второй мировой войны немцы понесли столь жестокое поражение. Никогда раньше, ни в Австрии, ни в Бельгии, ни в Польше, ни во Франци их не били так, как на заснеженных полях России. Однако боевые действия продолжались. Хребет фашистскому зверю только еще предстояло сломать.

По приказу Народного комиссариата обороны 17 января 1942 года 3-ю Московскую коммунистическую дивизию перевели из ополчения в регулярную Красную Армию, присвоили номер 130, определили ее состав: 371-й, 528-й (бывший 2-й полк), 664-й стрелковые полки, зенитные, артиллерийские, саперные, медицинские и другие части. Затем эшелонами по железной дороге дивизия отправилась на Калининский фронт.

Ранним утром 16 февраля 1942 года эшелон прибыл на станцию Черная, что в 90 километрах от города Великие Луки. После выгрузки солдаты и командиры 528-го стрелкового полка пешим порядком двинулись на север, к озеру Селигер. Путь был нелегкий: в мороз, по глубокому снегу, с ночевкой в лесу, без горячего питания. В отдалении уже слышалась артиллерийская канонада, над полковой колонной несколько раз низко пролетали немецкие самолеты. Днем 20 февраля пехотинцы вступили в бой с противником у большого села Новая Русса.

Мирно прослужив четыре месяца под Москвой (если считать со дня принятия присяги — 20 октября 1941 года), добровольцы впервые очутились на фронте. До того они занимались боевой учебой то в поле, то на стрельбище, а теперь попали под самый настоящий артобстрел. Позиции 528-го стрелкового полка находились в лесу, засыпанном снегом. Бойцы и командиры имели белые маскхалаты, что помогало им незаметно для врага располагаться между огромными вековыми деревьями. От попаданий тяжелых снарядов многие сосны и лиственницы пострадали. Разбитые их кроны склонялись вниз, в снегу торчали обломки веток и стволов.

Майор Довнар решил осмотреть позиции первого батальона и углубился в лес. За ним последовала оперативная группа, то есть снайперы Ковшова и Поливанова. Где-то им пришлось ползти по-пластунски, где-то — двигаться, перебираясь через поваленные деревья. Густые заросли и снежные сугробы скрывали передовую линию. Тут было опасно, но Станислав Александрович в азарте позабыл о том, что противник может находиться где-то поблизости. Четко обозначенной линии наших и немецких окопов пока не просматривалось, и он шел вперед.

Внимание офицера привлекло вырванное с корнем дерево, обращенное к нему вершиной. Спутанные его корни, залепленные мокрой землей и снегом, как гора, поднимались метрах в тридцати. Он решил взобраться на этот комель, чтобы лучше сориентироваться на местности, и пошел к нему скорыми шагами, поднявшись во весь рост. Вдруг за его спиной раздался громкий крик Ковшовой:

— Довнар! Ложитесь! Буду стрелять!

К счастью, командир полка послушался своего снайпера и бросился в снег. Прямо над его головой просвистела пуля. Наташа стреляла из винтовки, стоя и навскидку. Она попала в рослого, плечистого немца, который выбежал из-за комля с автоматом в руках. Он упал, а два его товарища тотчас пустились наутек, петляя между деревьями. Ковшова мгновенно передернула затвор, вложила патрон и сделала еще один выстрел. Но он не достиг цели. Фашистов скрыл северный лес.

Так началась фронтовая служба двух смелых девушек.

Первый выстрел не по мишени в тире, а по живому человеку Ковшова сделала 20 февраля 1942 года. Никаких колебаний, сомнений или волнения она не испытывала. Времени для того не было. Ей пришлось, защищая своего командира, действовать очень быстро. В сущности, она спасла ему жизнь. Потом, вспоминая об этом эпизоде, майор Довнар восхищался находчивостью и зоркостью Наташи. Ведь она шла за ним, но на несколько шагов в стороне, тоже рассматривала лес, однако увидела фрицев чуть раньше, чем он, бывалый воин.

Бой за Новую Руссу продолжался весь день и шел с ожесточением. В него втянулись все три батальона 528-го полка. Половина этого большого селения с двухэтажными каменными домами, с церковью и высокой колокольней уже была освобождена от немцев, как вдруг с колокольни ударил их миномет. Его выстрелы остановили атаку. Пехотинцам пришлось залечь. Но вскоре верх колокольни удачным выстрелом снесли наши артиллеристы, и миномет замолчал, а сверху на снег посыпались фашисты, как вороны из разворошенного гнезда. К вечеру все село перешло в руки бойцов Красной Армии.

Потери в первом бою оказались немалыми. Во втором батальоне вышла из строя почти половина студенческой пулеметной роты: десять убитых и тридцать пять раненых, в том числе — командир роты лейтенант Хачатрян и ее политрук Петрухин.

Уходить из Новой Руссы, которая стояла на пересечении трех магистральных дорог, немцам не хотелось, и они начали массированные воздушные налеты на село. Несколько дней подряд пикирующие бомбардировщики «Юнкерс-87» сбрасывали бомбы и поливали очередями из крыльевых пулеметов наши позиции. Во время одной из таких бомбежек осколком бомбы был ранен и сильно контужен пулеметчик Леонид Зубарев, друг Натальи Ковшовой. Его отправили в дивизионный медсанбат. Он считал свое ранение пустячным и не хотел уезжать в тыл, чтобы не потерять своих боевых товарищей. Но оказалось, что у него на левой ноге перебито сухожилие, и потому возвращение в строй едва ли возможно.

Наташа разыскала Зубарева в медсанбате, среди десятков раненых. Из-за недостатка мест в санитарных палатках их уже размещали в крестьянских избах села Олыпинка. Лежали они там в холоде и на голом полу, подстелив собственные шинели. Наташа раздобыла для него одеяло и подушку, подарила Лене новую книгу «Бои в Финляндии» (сборник воспоминаний участников войны с белофиннами, 410 стр., вышла летом 1941 года в Москве. — А.Б.). Они еще долго разговаривали о ней. Много общего имели описанные авторами мемуаров схватки с нынешним противостоянием русских и немцев в здешних краях: трескучие морозы, глубокие снега, непроходимые леса, отчаянное сопротивление фрицев на каждом участке фронта. Однако они не думали, что это — их последняя встреча. Но именно так и поучилось. Вскоре Леонида Зубарева отправили в глубокий тыл. Он провел в госпиталях несколько месяцев и вышел оттуда инвалидом, на костылях. Ковшова писала ему, рассказывала о событиях полковой жизни, об их общих друзьях, которых оставалось все меньше и меньше…

Бои на Калининском фронте продолжались.

В промежутках между атаками советские бойцы столкнулись с явлением, знакомым им по войне с белофиннами. Немецкие снайперы, прячась в лесу на деревьях, целенаправленно охотились за командирами. Лучшим средством в борьбе с ними были, конечно же, наши сверхметкие стрелки. Личный счет Ковшовой и Поливановой понемногу увеличивался.

Они по-прежнему часто сопровождали командира полка Довнара в его передвижениях по боевым позициям. Осторожность надо было проявлять даже на самых глухих лесных тропах, на руинах селений, у сгоревших домов, где торчали остовы кирпичных печей. В одном таком походе Станислав Александрович, услышав выстрел, успел залечь, но командир комендантского взвода, сопровождавший его, получил тяжелое ранение. Зато фашист выдал себя. Ковшова заметила огненную вспышку и тотчас выстрелила в ответ. С высоты огромного дерева в снег упал гитлеровец со снайперской винтовкой. Командир полка подошел к нему, чтобы удостовериться в его гибели. Пуля Натальи ударила фрицу в кадык и вышла через затылок. Девушка стреляла снизу вверх и правильно высчитала в уме поправку на положительный «угол места цели», а может быть, просто помнила наизусть соответствующую баллистическую таблицу.