Шабанов не стал делиться своими соображениями на этот счет, снял ремень с плеча, повесил пистолет на спинку своего стула.

— Я воин, Агнесса. И всегда должен быть при оружии.

— Это я знаю — воин! Все воины с оружием.

— А какой сегодня праздник, знаешь?

— Праздник?.. Нет… Не знаю… — она смутилась.

— Почему-то я решил, что ты сготовила праздничный обед, — вздохнул Герман. — Хотя обедать еще рано, а вот позавтракать в самый раз. У нас такое блюдо готовят лишь по праздникам.

— Скажи, какой это праздник? — осторожно спросила она.

— День Победы! Я бы по такому случаю даже выпил стакан! Или два!

— День Победы?.. Какой Победы?

— Над фашистами! Слышала, была Отечественная война? Самая страшная война в мире? Пятьдесят четыре года назад?..

— Не слышала… Но спрошу у дедушки, он должен знать.

Что это было? Простая необразованность, дремучее невежество или природная глупость?..

— Так вот, запомни: Девятого мая — самый радостный праздник. Со слезами на глазах….

— Да, я обязательно запомню!

— А ты разве не сядешь со мной за праздничный стол?

— Непременно! — поставила блюдо с тертой и посыпанной сахаром морковью. — Но я не ем мясо каждый день. Это вредно!

— Мне полезно, хоть три раза на дню!

— Я знаю, знаю! — рассмеялась чему-то Ганя. — Ты мужчина и пилот. Нужно много силы, чтоб управлять самолетом.

— Сегодня полеты отменяются! Так что, хозяйка, может, и спиртное найдется в этом доме? Ну, водка, коньяк, вино? — он потер руки.

— О, вино я знаю и однажды пробовала! — она покачалась. — Так кружится голова!..

— Так, может, вскружим головы? В честь праздника?

— Здесь нет вина… Если бы знала, непременно взяла бы с собой.

Похоже, местные жители, будто кержаки, были трезвенниками…

— Открой секрет, Агнесса, — усаживаясь за стол, попросил Шабанов. — Откуда тебе известно мое любимое блюдо? Ну ладно, молоко с горячим хлебом любят все, кто родился в деревне. А про французское мясо?

— Это страшная тайна! — она сделала большие глаза, одновременно сдерживая смех. — Язык на замок!

— Никому не скажу!

— Правда-правда?

— Возьму с собой в могилу!

— В могилу не надо! Ты должен выполнить одно условие! — она отделила кусок мяса и положила ему в тарелку, и надо сказать, сделала это с изяществом, будто профессиональная официантка в ресторане.

— Какое, говори!

Эта притворщица закусила пальчик, хитренько сощурила глаза и указала на противень.

— Обещай, что ты все это съешь!

— И все?..

— Пока довольно! — весело погрозила. — Неужели ты не сможешь съесть?

— Да в одну минуту! Вот клянусь!

Агнесса чуть ли на одной ножке запрыгала от радости. Попутно и непроизвольно Шабанов отметил непривычное ее произношение: в том, что она русская, сомнений не было, но так обычно говорят иммигранты, живущие в иноязычной среде. Слышится и некая старомодность выражений, и одновременно, неправильно расставленные ударения, что делает ее болтовню безобидной и милой.

— О, не нужно клятв! Я верю! — она положила себе морковь. — Мне сказала твоя маменька. А теперь съедай все!

У него чуть вилка не выпала, хорошо, вовремя спохватился — с кем имеет дело. Играя дурака, нельзя ничему удивляться…

Герман спокойно отрезал кусочек (надо же, ужарилось!), прожевал и еще раз скрыл чувства. Ее недоразвитость, похоже, касалась лишь области общения с людьми; относительно дел житейских и особенно кулинарных, было все в порядке.

— Очень вкусно! — одобрил он. — Узнаю маменькин рецепт!

На лице Гани медленно вызрела гримаса крайнего разочарования, чуть ли не до слез! В детстве это называлось — скуксилась…

— Так плохо, да?.. Я старалась…

— Да нет, отлично! — искренне похвалил он. — Замечательно!

— У твоей маменьки не получилось, потому что для мяса по-французски непременно нужен майонез «провансаль», — тихонько оживая, заговорила Агнесса. — И голландский сыр… У вас же в деревне не было таких продуктов. А домашний сыр, который делает твоя мама, очень вкусный, но вовсе не идет для этого блюда. Зато он у твоей маменьки получается очень вкусный, особенно мне понравился с острым перчиком. Кстати, я принесла немного и положила в холодильник. Почему ты не стал есть?

«Спокойно, Шабанов! — приказал он себе. — Можешь и не то услышать…»

Это была чистая правда! Однажды будучи в отпуске он попросил мать сготовить такое блюдо и даже рецепт записал, но у нее получилось обыкновенное жареное мясо. Он тогда и виду не подал, ел и нахваливал…

— Ты давно была у моей матушки? — будто невзначай спросил Герман, уплетая за обе щеки.

— Вчера…

— И как там моя старушка?

Агнесса будто на глазах повзрослела, улыбнулась печально, вздохнула:

— Она же со второго полугодия снова на работу вышла… Говорит, денег не хватает, дело у твоего папеньки отняли и самого чуть не посадили в тюрьму. А твой перевод получила, радовалась… Но все равно детей доучивать надо, бросить не может. Нервы у нее совсем расшатаны, за тебя сильно переживает, неладное чувствует. Успокоила, как могла…

Чтобы скрыть свои чувства, Шабанов сам положил с противня две порции сразу и стал есть без ножа, отрывая куски зубами.

— Привет мне привезла?

— Понимаешь, я не могла ей открыться, — вдруг призналась Агнесса. — Сказать, что видела… Намекнула, дескать, с тобой все хорошо. Ты скоро вернешься и все расскажешь сам… С тобой на самом деле теперь все будет хорошо!

— Да я и не сомневаюсь! Но мать есть мать…

Она так же быстро превратилась в девочку-подростка.

— О, Герман! — засмеялась и загримасничала. — Я видела твой самолетик! Он мне так понравился!

— Какой самолетик? Который на шкафу?

— Нет, который вы с папенькой делали!

— Это махолет, — серьезно поправил Шабанов.

— Ну, махолет!.. Такой интересный, много всяких забавных штучек. И красивый! Я представила, как лечу на нем! А люди смотрят с земли и говорят — вон белая птица летит!

— У тебя белая лодка лучше…

— Нет правда, Герман! Ты позволишь мне когда-нибудь полетать на твоем махолетике?

— Да ради бога! Сколько захочешь!