Прежде чем открывать магазин на первом этаже, сестры наварили побольше мыла: в чугунном котле, по ночам при убывающей луне, что висела бледной серебряной долькой в небе над больницей Святого Винсента на северо-восточном углу Седьмой улицы и Гринвич-авеню. Поэтесса Эдна Сент-Винсент Миллей взяла себе второе имя в честь этой больницы, где в 1892 году спасли жизнь ее дяде. Их Винсенту так понравилось новое жилище, что он рьяно взялся за ремонт, чтобы скорее привести дом в порядок. Он обошел все окрестные стройки и набрал отбракованных досок и оконных стекол. Их этих отходов они соорудили теплицу, чтобы выращивать травы. Во время дождя ее заливало, но растениям это шло только на пользу; ростки пробивались сквозь щели в стеклянной крыше, и вскоре вся теплица покрылась снаружи переплетенными лозами.

Помещение под магазин досталось им в очень плохом состоянии: сплошь обвалившаяся штукатурка и водяные разводы на потолке. Но уже очень скоро они заново оштукатурили весь первый этаж и покрасили стены в бледно-серый цвет с голубоватым отливом. В течение многих недель все трое ходили с серой краской на волосах, словно состарившись раньше времени. Френни познакомилась с местным сантехником, и они договорились о бартере: он чинит им трубы, а взамен она сделает так, что его жена перестанет бегать к любовнику. Это было довольно легко. Хватило всего одной порции чая верности. Для плотника, который делал им полки, сестры приготовили смесь против злословия, состоявшую из соли, кокосового масла, лаванды, лимонного сока и лимонной вербены. Если кто-то из бывших клиентов поливал его грязью, достаточно было лишь малой толики смеси, подброшенной клеветнику, чтобы тот замолчал.

Вскоре у них появились медные раковины и белые мраморные столешницы, спасенные из туалетных комнат закрывшейся в Бронксе школы, которую собирались сносить. На дощатых полках, занимавших все стены от пола до потолка, стояли стеклянные пузырьки всевозможных форм и размеров, накупленные в магазинах уцененных товаров и на блошиных рынках. В пузырьках хранились сушеные травы. Истертые сосновые полы в темных въевшихся пятнах были отмыты и отшлифованы до блеска. В одной антикварной лавке в Нижнем Ист-Сайде Френни увидела совершенно роскошное чучело голубой цапли и не смогла пройти мимо. Она вспомнила цаплю, которую встретила в Центральном парке, и купила чучело, хотя цена была явно завышена. Оно не влезло в такси, и пришлось заказать доставку. Чучело поставили на первом этаже, в витрине готовящегося к открытию магазина, и когда Винсент его увидел, то от восторга захлопал в ладоши и назвал цаплю Эдгаром в честь Эдгара Аллана По, чей призрак, по слухам, до сих пор иногда появляется в здешнем районе, поскольку с 1844 по 1845 год По жил в доме 85 на Западной Третьей улице, где написал своего знаменитого «Ворона».

Френни частенько захаживала в магазин уцененного химического оборудования, где покупала мензурки, пробирки, пинцеты, воронки и защитные очки. Там же она приобрела и бунзеновскую горелку.

– Вы, наверное, учитель химии, – однажды сказал ей кассир.

– В каком-то смысле, – ответила Френни.

Несмотря ни на что, она по-прежнему всерьез увлекалась наукой. В задней комнате, примыкающей к магазину, она обустроила лабораторию, где они с Джет готовили свои снадобья, уделяя особое внимание приворотным зельям, поскольку именно за ними чаще всего приходили клиентки тети Изабель. Сестры частенько обращались к тете за советами и консультациями, и та присылала им целые стопки своих рукописных заметок в толстых плотных конвертах.

Напоминайте клиенткам, что им надо быть осторожнее со своими желаниями, писала она. Сделанного не воротишь. Свершившегося не отменишь. Сила, запущенная в движение, начинает жить собственной жизнью.

Они смешивали готовую хну с лепестками роз, черным чаем и листьями эвкалипта и варили на медленном огне всю ночь, ибо цвет крашенных хной волос отражает силу женской любви к мужчине: чем насыщеннее и ярче оттенок, тем крепче любовь. По вечерам, сидя в саду за домом, они шили мешочки с яблочными семечками внутри – амулеты для привлечения любви, так как яблоко символизирует сердце. Если сердце разбито, но нет силы воли расстаться с мужчиной, которого ты все равно продолжаешь любить, возьми себе в помощь смесь розмаринового и лавандового масел. Прими с ними ванну, и в следующий раз, когда увидишь того человека, без которого раньше не мыслила жизни, ты без всяких сомнений прогонишь его с глаз долой. Теперь сестры знали рецепт чая от лихоманки: корица, перец гвоздичный, имбирь, чабрец и майоран. Они знали рецепт чая от печали: ромашка, иссоп, листья малины и розмарин. Этот чай Джет заваривала для сестры по утрам, чтобы день прошел гладко. Однако тетя Изабель не дала им рецепт чая смелости. Она говорила, что этот состав им надо выяснить самостоятельно, методом проб и ошибок.

Хотя Джет потеряла свой дар читать мысли, в ней внезапно открылся талант к изготовлению лечебных смесей. И очень кстати, потому что им нужно было на что-то жить. Их магазин открывался с утра пораньше и работал до позднего вечера. Торговля шла не особенно бойко, но сестры не жаловались, не опускали руки. Джет старательно делала вид, что у нее все хорошо, и ее кажущееся спокойствие могло бы обмануть любого, кто сам не умел читать мысли. Обычно она уходила спать сразу после ужина, и почти каждый вечер Френни слышала, как сестра плачет. Джет никогда не говорила о Леви и о смерти родителей. Для нее это были запретные темы. Она не признавалась, что потеряла свой дар, но Френни с Винсентом знали. Они запросто читали мысли друг друга, но если пытались коснуться сознания Джет, их встречала волна плотной, непроницаемой темноты. Когда Френни попыталась мысленно передать сестре список всего, что необходимо купить для магазина, Джет уставилась на нее совершенно пустыми глазами.

– Тебе что-то нужно? – спросила она.

– Нет, – ответила Френни. – А тебе?

– У меня все есть, – сказала Джет.

Она потеряла так много, что потеряла и себя тоже. Она несла в себе темную тайну, и эта тайна болела внутри, камнем давила на сердце. Она ненавидела себя, и это был ее крест, ее тяжкая ноша, что с каждым днем становилась все тяжелее. Она давно поняла для себя, что проклятие здесь ни при чем. Во всем виновата она сама.

Днем она работала в магазине и никогда не роптала, а по ночам горько рыдала в подушку. Но потом слезы закончились, и Джет взяла в привычку бродить по городу в одиночестве, в темноте. До полуночи она сидела в каком-нибудь баре, а после шла в Вашингтон-сквер-парк, где курила траву с незнакомцами. Ей хотелось забыться, потеряться в дурмане, дающем забвение, отгородиться от прошлого и от мучительных мыслей о Леви. По выходным она ездила в Центральный парк. И вот однажды, в пасхальное воскресенье, она забрела в самую глубь парка и вдруг услышала музыку и звон колокольчиков. Джет пошла на звук как зачарованная.

На лугу было полно народу, все пространство звенело принятием и любовью. Здесь все были всем рады, а Джет уже и забыла, как это бывает. Она давно уже не ощущала свою сопричастность чему бы то ни было. В ослепительно-голубом небе плыли воздушные шары, повсюду сверкали улыбки, люди ходили в венках и гирляндах из цветов на шее, пары занимались любовью, не стесняясь посторонних глаз, марки с ЛСД, тогда еще вполне легальной, выдавались любому желающему абсолютно бесплатно. Пушистик, Тень, Святое причастие, Сахарок – кислоту было принято называть по картинкам на промокашке, куда капали вещество. Вне зависимости от того, доставлял ли он радость или же приводил в замешательство, препарат менял восприятие, создавая рябь на поверхности мира.