«Что за люди, — недоуменно подумал Дорван, вскочив на ноги. — И дня не прошло с той поры, как варисурги потеряли в Лоринте едва ли не половину своих, а уже смеются так, как будто возвращаются от гостеприимных хозяев, не поскупившихся на хорошее угощение».

Камни под его ногами, издавая шум, покатились вниз, но было уже не до этого — там Элика, и с ней может случиться все, что угодно. Несколькими прыжками очутившись на гребне, Дариус на мгновение застыл, затем завыл в полный голос чуть ли не по-звериному.

Шесть варисургов собрались в круг, три из них удерживали девушек, с интересом наблюдая за тем, что сам Дариус рассмотреть не мог. Одна из трех девушек высокая и светловолосая, определенно Марисса, вторая на голову ниже ее, но она слишком уж пухлая, точно не Элика, и третья явно не она, а это значит…

Прыгнув вниз, он завалился на бок, перекатываясь, чтобы погасить силу удара о землю, одним движением вскочил на ноги и побежал к собравшимся в круг варисургам. Их должно быть семь, но одного не видно, как не видно и самой Элики.

Несясь к ним навстречу, Дариус что-то орал, а глаза его застлало такое бешенство, что впереди все расплылось смутными тенями. Плевать, что противников много больше, главное — приблизиться к ним так, чтобы оказаться на расстоянии длины клинка. Когда до варисургов оставались считаные шаги, зрение к нему вернулось, причем стало таким острым, что Дариус невольно дернул головой, настолько неожиданно это произошло.

Наверное, бегущий одинокий воин варисургов нисколько не впечатлил. Покрутив по сторонам головами и не обнаружив больше никого, они поджидали гонорта едва ли не с усмешкой на лицах. Попятился лишь один из них, разом побледнев.

«Признал, должно быть», — щерясь в предвкушении того, что сейчас он с ними сделает, подумал Дариус, осторожными, скользящими шагами сближаясь с жрецами.

Впереди всех оказалась парочка, выставившая ему навстречу гвизармы.

Дариус отбил острие устремленного ему в грудь любимого оружия служителей Вариса, после чего с силой вонзил закругленный верхний угол щита в худую, с выступающим острым кадыком шею варисурга.

Затем сделал быстрый шаг в сторону, уходя от выпада второго, с потягом ударив саблей ему под правую руку, стараясь разрезать грудную мышцу — гвизарма не то оружие, чтобы пользоваться им одной рукой.

Послышался скрежет от соприкосновения лезвия сабли со спрятанной под одеждой кольчугой, и варисурга лишь отшатнуло назад. Дариус крутнулся на месте, с силой впечатав навершие рукояти в нос жреца и вбивая ему в мозг то, что осталось от кости после такого удара, резко разорвал дистанцию, отскочив назад.

Теперь перед ним оставались четверо и еще тот, пятый, спешно поднявшийся из травы, которая по-прежнему скрывала Элику, поправляющий балахон цвета давно запекшейся крови.

Ярко представив себе, что варисург только что сотворил, Дариус рявкнул так, что, присутствуй здесь учивший его этому искусству Сторн, он непременно захлопал бы от одобрения. От гонорта отшатнулись все четверо, непроизвольно отступив на несколько шагов, а тот, что признал его по ночному бою в Лоринте, запнулся и упал на спину, выронив по пути к земле гвизарму. Упал, чтобы уже не встать, потому что длинного выпада хватило для того, чтобы острие сабли сверда смогло вонзиться жрецу в горло. Делая выпад, Дариусу пришлось упасть на одно колено, после чего он перекатился через плечо, оказавшись там, куда и стремился, — рядом с Эликой.

Дариус ожидал увидеть девушку какой угодно: растерзанной, в разорванной одежде, с искусанными губами и глазами, полными боли и обиды к несправедливости этого мира, но она выглядела лишь очень испуганной. И еще в ее взгляде он смог прочесть смущение, как будто она сама была виновата в том, что с ней едва не произошло.

Будь у него хоть малая толика времени, Дариус помог бы девушке подняться, прижал бы к себе, успокоил и обязательно поцеловал. Но не было у него даже краткого мига, и потому, повернувшись к ней спиной, прикрывая от находившихся всего в нескольких шагах жрецов, он крикнул:

— Беги, Элика! Беги к лесу.

«Я успел», — подумал Дариус и криво улыбнулся.

Улыбка предназначалась не Элике — жрецам, и они отшатнулись от нее не меньше, чем от его рыка. После того, как Дариус увидел, что с девушкой ничего случиться не успело, ярость куда-то бесследно исчезла. И теперь он смотрел на варисургов так, как смотрят на баранов, выбирая, в какой последовательности их резать.

— Бегите! — снова крикнул он, бросив короткий взгляд через плечо и обнаружив, что девушки, сбившись в кучу, застыли на месте. — Скорее в лес.

Может случиться и так, что ему не удастся справиться с оставшимися пятью варисургами. Ну и самое главное: сейчас он начнет их убивать, и в этом ничего красивого нет, это очень страшно для тех, кто не привык к такому зрелищу. Хватит девушкам и того, что они успели увидеть.

Дариус услышал за спиной шелест травы.

«Бегите, девушки, бегите. И не оглядывайтесь, не стоит этого делать. Любая смерть — это всегда очень страшно».

От прохода в гряде донеслись рев Ториана, звон металла о металл и еще совсем уж далекий крик людей, атакующих варисургов.

«Ты уж как-нибудь сам, брат, как-нибудь сам. Тебе помогут, а у меня тут своих дел полно».

Дариус опустил правую руку с саблей, коснувшись острием земли, расслабил левую руку, отчего она безвольно повисла, едва удерживая щит, и мягко пошел по кругу, переступая с пятки на носок. Сейчас понадобятся вся его быстрота и все его силы. Варисурги понимали, что помощи ему в ближайшее время не будет, а им отступать некуда, ведь он от них уже не отстанет.

Шаг, еще шаг и снова шаг. Издалека доносились звуки разгоревшегося в полную силу боя, но понять, что там происходит, невозможно. Да и надо ли? У него здесь своя война.

Жрецы попытались окружить гонорта со всех сторон. Несколько быстрых шагов, прыжок в сторону — и снова все они сбились в кучу, мешая друг другу. Дариус взглянул на убегающих девушек: до леса уже близко, и скоро Элика вместе с остальными окажется в относительной безопасности, а это главное. Потом он с ней встретится, обязательно, он очень хочет этого, и что, пять этих горе-воинов в состоянии ему помешать? Смешно.

Один из варисургов, тот, что выглядел крупнее других, — именно на него остальные поглядывали, признавая за старшего, — попытался сделать длинный колющий выпад.

«Отличная все же у Биста сабля», — ухмыльнулся Дариус, наблюдая за тем, как корчится от боли жрец, выронив гвизарму с перерубленным пополам древком и прижав обрубок руки к животу.

Четверо, их осталось всего четверо. Когда-то Сторн учил его:

— Научишься биться с пятью противниками — сможешь биться с целой толпой, биться так долго, насколько у тебя хватит сил. Потому что пять — это то количество людей, которые могут атаковать тебя одновременно, не мешая при этом друг другу.

Сторн всегда был прав, всегда и во всем, и умел он все, кроме единственного — рассказывать сказки. Ни разу Сторн ни одной сказки Дариусу не рассказал, сколько он его ни просил. А может, он и не знал ни одной.