меня иссякло вдохновение. Или может быть, я никогда и не была творческой личностью, и мое первое произведение было просто счастливой случайностью.

– Я уверена, что это не так, Олив, – сказала Шар, массируя виски.

– У тебя болит голова?

– Да. Плохо себя чувствую, с тех пор как открыла глаза.

– Хочешь, приготовлю тебе куриный бульон?

– Нет, я в порядке. Но спасибо за предложение. ты никак не можешь выбрать подходящую идею для книги или ты просто не можешь придумать начало?

– С началом у меня все хорошо, но не могу развить сюжет и в конце концов просто накидываю реплики.

Она посмотрела на меня своими ярко-голубыми глазами.

– Значит, это не та история, о которой стоит писать. Ты сама почувствуешь вдохновение, когда будешь на правильном пути.

– А я вот не уверена в этом. У меня есть огромное желание писать, но абсолютно никаких идей. Ничего.

– Дай мне знать, если я смогу тебе чем-нибудь помочь. Наметить сюжет или подкинуть парочку идей.

Я положила ноутбук на пол и встала.

– Приготовлю тебе чай, – бросила ей через плечо, – у тебя голос пропадает.

Она простонала и потянулась к моему ноутбуку.

– Джейсон уже звонил по поводу фотографий?

– Нет. – Я налила воду в чайник и пока ждала, что он закипит, открыла шкаф, чтобы выбрать чай. – Ты будешь травяной или обычный черный чай?

– Травяной, пожалуйста. – Она тихо присвистнула. – Ты должна прочитать комментарии к этим фотографиям.

Я взглянула на Шар, которая снова просматривала фотографии. Достав две кружки, я положила в них чайные пакетики.

– Они пишут пакости?

– Нет, – ответила она, глянув на меня через плечо, – вообще-то они думают, что вы, ребята, чудесно смотритесь вместе. Некоторые пишут, что ты его новая девушка, новая актриса и все в таком духе.

Я фыркнула.

– Добавлю тебе мед в чай. И не хочу слышать никаких жалоб по этому поводу! – Шар безумно ненавидела мед. Каждый раз нам приходится практически силой заставлять проглотить ее ложечку, когда она заболевала. Я подошла к чайнику и налила воду в кружки.

– Спасибо, мамочка Олив.

– Всегда пожалуйста, мой прекрасный ребенок!

Взяв кружки, я вернулась к дивану и подала ей травяной чай. С ноутбуком на коленях она вытянула шею и понюхала мой чай. – Что у тебя? Пахнет лучше, чем мой.

– Всего лишь черный чай, «Эрл Грей». – Сев рядом с ней, я взглянула на экран.

– Эта моя любимая, – сказала Шар, прокрутив вниз к другой фотографии – той, где рука Джейсона оказалась под моей футболкой. – Вы выглядите так, словно увлечены друг другом.

– Ну, нам было не до этого. На меня пролили странный горячий смузи, и Джейсон просто хотел убедиться, что я в порядке. Не знаю, какой придурок успел сфоткать нас, но им каким-то образом удалось запечатлеть то, чего там даже не было. Они хорошие папарацци, это уж точно.

– Думаю, в этот раз я соглашусь с Люси, – призналась она, и я резко повернулась, чтобы взглянуть на нее, чуть не пролив на себя горячий чай. – Ладно, только не убивай меня, – сказала она, подняв руки в защитном жесте. – Я просто считаю, что не удалось бы запечатлеть что-то вроде этого, если бы абсолютно ничего не было между вами. Я имею в виду, не похоже, что ты все еще любишь Маркуса, да?

– Конечно, нет. И мы уже знаем, что я все еще люблю Джейсона, поэтому и ты, и Люси замечаете это.

– Олив, – она закрыла ноутбук и положила его рядом с собой, – ты, вероятно, не хочешь давать себе ложную надежду, но…

– Но… Но что?

– Джейсон совсем не смотрит на тебя как на младшую сестренку своего лучшего друга. По крайней мере, не на этих фотографиях. – Она указала на ноутбук. – Конечно, понятия не имею, как он относится к тебе, когда вы, ребята, вместе.

Я отмахнулась от нее и сделала глоток своего чая.

– Он просто…

Мой телефон зазвонил, и Шар приподняла бровь, когда я посмотрела на нее в панике.

– Где твой телефон?

– Не знаю, в моей комнате?

Телефон продолжал звонить.

Она наклонила голову.

– Разве ты не собираешься ответить?

Я рьяно покачала головой.

– Я боюсь.

– Чего?

Гребаный телефон перестал звонить, а потом снова зазвенел.

– Это может быть Дилан. Я не могу сейчас с ним разговаривать, неизвестно, что он скажет. Когда мы были детьми, ему не нравилось, что я постоянно ошиваюсь рядом с Джейсоном, поэтому уверена, он не обрадуется этим фотографиям, если увидит их.

– А если это Джейсон?

Это еще хуже.

– Ну а если он злится?

– На тебя? – нахмурилась она.

– Не имеет значения на кого.

Отдав свою кружку мне, она встала.

– Ты ведешь себя нелепо.

С обеими кружками в руках я прокричала ей вслед:

– Шар, не смотри! Я не хочу знать. Пожалуйста.

– Слишком поздно, – пробормотала она. Не отводя от меня взгляда, она прислонилась к дверному косяку и ответила на мой звонок.

– Привет, Джейсон. Нет, я подруга Олив, Шарлотта.

Состроив печальное лицо, я покачала головой и прошептала:

– Меня здесь нет. Вышла! Ушла. Скажи, что я исчезла.

Шарлотта закатила глаза.

– Ага. Да, она прямо здесь. Конечно. Береги себя.

Я громко простонала.

Она положила телефон рядом со мной и выхватила свою кружку у меня из руки.

– Я пойду и постараюсь выспаться, чтобы избавиться от этой головной боли. Спасибо за чай. Поговорим позже.

– Предательница! – объявила я. – Вот ты доверяешь человеку, а минуту спустя он превращается в предателя. Все люди предатели!

Она закрыла свою дверь, даже не оглянувшись.

Тяжело вздохнув, я настроилась и взяла телефон.

– Привет.

– Кто предатель? – спросил Джейсон удивленным тоном.

– Все мои друзья, – устало ответила я, а затем закрыла глаза, позволив своему сердцу наслаждаться и трепетать от звука его бархатного голоса.

Он засмеялся.

– Как себя чувствуешь, Олив?

– Все еще дышу, так что это уже что-то.

– Ты была не так уж пьяна вчера. У тебя до сих пор похмелье?

– Нет, я в порядке. Ничего особенного, правда. Просто кое-какие трудности при написании.

– Хм-м. Ты видела фотографии? Поэтому не можешь писать?

Я подумывала, уж не притвориться ли мне, что понятия не имею, о чем речь, но в конце концов решила, что не стоит.

– Да, Люси показала их мне сегодня утром, – призналась я.

– Ты злишься на меня?

Я нахмурилась и сделала глоток чая.

– За что мне злиться на тебя?

– За то, что они написали в статье и что сфотографировали со мной. Папарацци стали частью моей жизни, поэтому я привык к отсутствию приватности, но ты не подписывалась на то, чтобы твои фотографии пестрили