свой приказ он подтвердил личным примером. Нескольких часов дрёмы и стаканчика горячего кофе из личного капитанского резерва хватило, чтобы к назначенному сроку и он сам, и адмирал Такэхито стояли на балконе командного «острова» свежие и готовые к долгому, очень долгому боевому дню.

– Адмирал? Без четверти пять, – сообщил МакХэмилл, когда часовая стрелка подвинулась ещё на одно деление.

– Да, конечно. – Адмирал Такэхито ещё раз окинул взглядом тонкую полоску зари и подтвердил: – Играйте аврал.

– Это не учения, это не учения! Экипажу – аврал! Экипажу – аврал! Всем занять боевые посты! – раскатился в отсеках ВАС-62 «Крамник-бэй» жестяной голос системы оповещения.

На какое-то время на борту стало очень шумно. Несколько сотен человек дробно грохотали ботинками по металлу трапов и палуб. Судно оживало после ночного перехода в готовности к бою.

– Есть подтверждения с радарного поста и узла связи, – добавил немного позже МакХэмилл. – Армия уже в небе. Переговариваются в открытую, строй растянут, никакой дисциплины.

– При нашем численном превосходстве это не так уж и важно, – улыбнулся адмирал Такэхито. – Что с Чёрной базой и линкором?

– Такэда подтверждает готовность, – откликнулся МакХэмилл. – Его бомбардировщики уже набирают высоту. Прибытие одновременно с нашими. «Макс Отто фон Тирпиц» идёт на позицию на шестнадцати узлах хода и окажется там одновременно с нами. С выходом судна на отметку два наша батарея поддержит его главный калибр огнём по Маракеи.

– Поднимайте самолёты по согласованному плану вылета, – приказал адмирал Такэхито.

– Приказ лётному контролю, – распорядился МакХэмилл. – Экипажам занять места в самолётах. Готовность к вылету!

Снова зазвучала переливистая трель сигнальной дудки и громкоговорители. Подчинённые торопливо дублировали приказ командира судна для экипажа. На палубу выскакивали стройные фигуры в изящно приталенных разноцветных лётных куртках и с огромными прямоугольниками лётных планшетов в руках и торопились к самолётам.

– Как бегут, а? – адмирал Такэхито восхищённо прищёлкнул языком. – Хороши!

– Готовность к запуску двигателей! – звенел над лётной палубой металлический голос системы оповещения. – Уйти от пропеллеров! Запуск двигателей!

Палубные команды торопливо разворачивали крылья самолётов и проверяли замки. Отмашка – и первые бомбардировщики полыхнули чадными фонтанами из выхлопных патрубков и двинулись в короткий разбег.

Небольшая заминка возникла лишь возле розового «Казачка» Стиллман – когда отряд Ньюберри разглядел, с кем им придётся идти в бой. Истребительное прикрытие штатно стартовало позже неторопливых бомбардировщиков с тысячефунтовкой под фюзеляжем и парой соток под крыльями. Отряд стал единственными, кто в полной мере смог насладиться и видом розового самолёта, и фотосессией Газель Стиллман.

Бортовой секретчик подошёл к поручению капитана максимально ответственно и, пока не поступил сигнал на вылет, успел сделать несколько групповых фото на фоне самолёта.

– МакХэмилл-сан, я надеюсь, вы не забудете поделиться этими фотоматериалами с коллегами и начальством? – поинтересовался адмирал Такэхито. – Боюсь, любое иное поведение окажется вопиющим нарушением товарищеского духа…

– У нас проблемы, адмирал. – МакХэмилл с трубкой связи в руках повернулся к Такэхито. – Имперцы на радаре. Расчётное время прибытия к армейской летучей сопле – пятнадцать минут.

Над палубой раскатился сигнал воздушной тревоги. Хищные жала зениток дрогнули и пришли в движение.

Интерлюдия: Чёрные квадраты

4-й Императорский воздушный флот, 35-я авиагруппа тяжелых истребителей «Разящие стрелы», окрестности атолла Маракеи

Когда почти три года назад тогда еще просто номерной прототип впервые выкатили на рулежку аэродрома, хор голосов недоброжелателей едва не оказался громче прогреваемых движков. Конструкторов ругали за непонимание сути воздушной войны над морем – ну кто же строит дальний истребитель с одним-единственным двигателем водяного охлаждения, который выбьет одно-единственное же удачное попадание. За «вредительский» расход ценных стратегических материалов. За повышенные требования к уровню подготовки летного и, что было особенно нетерпимо, наземного технического персонала. За непочтительность к традициям и подрыв устоев авиастроения в виде толкающего соосного винта и двухбалочной схемы. За «конфедератскую» концепцию быстрой и тяжеловооруженной машины, способной работать в бум-зуме. Этих не переубедили даже учебные бои, когда новый истребитель благодаря развитой механизации крыла перекручивал на виражах более легкие машины. По сути, лишь бычье упрямство Второго Небесного Маршала дало возможность поставить новый самолет «на крыло» и в серийное производство.

Но все это было в прошлом, а сейчас «кайсары» уже год как легли той гирей на чаше весов, что помогала Империи удерживать если не превосходство, то хотя бы равенство в небе над архипелагом. И «непривычный» силуэт двойного фюзеляжа для многих летчиков Конфедерации стал последним, что им довелось увидеть, прежде чем пулеметно-пушечная батарея «кайсара» ставила точку в их короткой биографии.

Несколько таких моментов должно было случиться в ближайшие несколько минут, потому что растянувшийся за время пути строй армейских бомбардировщиков Конфедерации подходил к Маракеи на шести тысячах футов. Прикрывавшая их шестерка истребителей болталась, как и предписывалось уставом, чуть поотстав и тысячей футов выше, готовясь сорвать атаку на подопечных, а две восьмерные эскадрильи «кайсаров» подходили к полю боя со стороны солнца на девяти тысячах.

Расчет времени был идеален, и временный комэск-2 лейтенант неба Тимофей Окамура еще успел подумать: очкарикам из службы радиоперехвата надо будет в очередной раз проставиться. Ну и вознести хвалу богам, что армейские летуны конфедератов так и не осознали нужности радиодисциплины, забив эфир пустопорожним трёпом еще на рулежке. Потом ведущий группы два раза качнул крыльями, срываясь в пологое пике, а следом за ним вниз ринулись и остальные – мир сузился до бледного круга коллиматорного прицела и силуэта в нём.

Первыми с неба смело шестерку прикрытия – только два конфедератских летчика крутили головой достаточно часто, чтобы успеть увидеть стремительно падающие от солнца «черные квадраты». Если кто из бомбардировщиков и был настроен на их частоту, отчаянный крик «я под атакой», тут же захлебнувшийся в треске рвущих кабину пуль и снарядов, вряд ли помог – уже через секунду имперские истребители оказались рядом.

Окамура привычно уже построил заход по диагонали, слева сзади, чтобы не подставляться под хвостовые спарки крупнокалиберных. Первым в прицел попал левый ведомый – короткая очередь по крылу в районе двигателя, затем по кабине и перенос огня на ведущего тройки. По правому ведомому отработал напарник Окамуры. Взгляд назад – два конфедерата, дымя, теряют высоту, один и вовсе кувыркается вниз в смертельном штопоре.

Запаса скорости хватило, чтобы легко выскочить обратно на семь тысяч, но, едва пробив облако, Тимофей судорожно дернул ручкой, обнаружив за ним плотный строй знакомых «бочонков» с лобастыми движками воздушного охлаждения. Однако конфедератские палубные истребители вовсе не спешили бросаться на помощь гибнущим рядом бомберам. Присмотревшись, Окамура увидел под ними черные капли бомбового подвеса и с трудом сдержал смех – какой-то идиот