Гленда усиленно изображала полное равнодушие и, опустив глаза, старательно резала ломтями хлеб. Надо попросить Гастингс разобраться, что эта женщина учинила над матерью.

Северн узнал об этом в тот же день, когда, оставив работавших на крепостной стене людей, пошел к Гастингс. Причем отправиться на поиски супруги ему посоветовал Гвент.

— Да, милорд, — твердил он, глядя на пораненный палец хозяина, — ваша жена потом изведет меня, если я не отправлю вас лечиться.

Оказавшись у хозяйской спальни, он услышал голос матери, который стал почти неузнаваемым, полный такого откровенного ужаса, что у Северна волосы встали дыбом.

— Сэр Роджер всегда был трусливым и безвольным. Где уж ему тягаться с тобой. Но, хотя ты сделала из него полного дурака, тебе все равно не получить его в мужья. Мой сын этого не допустит. Ты ведь надеялась, что я умру, когда выгнала меня в лес нагой и босой?

— Конечно, — с ненавистью ответила Гленда, — и я сумею от тебя избавиться, ты, выжившая, из ума старуха. Тебе нечего делать в замке. Пусть только лорд Северн и его сучка уедут, тогда посмотрим, кто настоящая хозяйка в Лэнгторне. Я умею ждать. Сейчас мне приходится шить для тебя новые платья, но, помяни мое слово, ты еще будешь таскать лохмотья. Только лохмотья, старая карга. Твой сынок долго не задержится, и кто станет за тебя заступаться? Кто поверит хоть единому твоему слову, если ты попробуешь жаловаться на меня?

Северн услышал звук пощечины и, распахнув дверь, увидел Гленду, нависшую над матерью, которая съежилась на низенькой скамеечке.

— Ну, давай, ведьма! Что же ты не кричишь, не зовешь на помощь?

В минуты наивысшей ярости Северн всегда казался невозмутимее королевского канцлера. Он видел, как застыла физиономия служанки, и она медленно отодвинулась от леди Морайны. Северн молча улыбнулся матери и поспешил к ней:

— Вы отлично выглядите, мадам.

Та не могла скрыть ужаса, а он, продолжая улыбаться, гладил ее по бледной щеке.

— Гленда, поди сюда.

— Я не хочу, чтобы она приближалась. Ради Бога, Северн, не позволяй ей ко мне подходить.

— Не бойся, мама, и доверься мне, — сказал он и обернулся к Гленде, которая уже стояла перед ним, сложив руки под грудью так, чтобы она сразу бросилась хозяину в глаза. — Я стоял за дверью и слышал все, что ты наговорила моей матери.

Девица не шелохнулась, лишь мило осклабилась, не веря ни единому его слову.

— Я только сказала, что мадам отлично выглядит и я с большой радостью сошью для нее целую кучу новых платьев. Вы могли слышать только это, милорд.

— Мой слуга Гвент ненавидит воров, а я ненавижу лгунов, — пояснил он, срывая с Гленды одежду, новую, добротную, которую она утаила от Гастингс. Он не оставил на ней даже чулок. — Вот так. Найди себе что-нибудь в сундуке моей матери. Если побрезгуешь лохмотьями, которые предназначала для нее, то отправляйся из Лэнгторна нагишом. Мне это безразлично.

— Милорд, вы не можете так поступить. Мужчины изнасилуют меня, они станут…

— Вот и отлично, — отрезал Северн. — Делай, как знаешь, но чтобы до полуденных колоколов тебя уже не было в замке. — А когда служанка шмыгнула в коридор, с улыбкой обернулся к матери:

— Впредь никто не посмеет тебя мучить. Никто. Клянусь.

— Она весьма изворотлива, Северн, — возразила леди Морайна, — сэр Роджер не мог с ней управиться. Он даже не знал, что это она выгнала меня в лес умирать от голода.

— Хотя должен был знать. Он — мужчина. Он был в ответе за Лэнгторн и его обитателей. Я пришлю сюда Гастингс. И я хочу, чтобы твои щеки опять порозовели.

К полудню выяснилось, что из замка исчезли не только Гленда с сэром Роджером, но и кошель с деньгами.

— Прикажете разыскать их, милорд? — спросил Гвент, нетерпеливо потирая огромные руки.

— Да, разыщи их, Гвент, забери деньги и отпусти. Надеюсь, сэр Роджер уже не так уверен в правильности своих поступков. Для этого дурака наказание окажется более жестоким, но он его заслужил.

— Такая мысль не приходила мне в голову, милорд, ведь мы обрекаем сэра Роджера на бесконечные муки. Да, мне это нравится, — одобрил Гвент, торопливо выходя из зала.

Северн повернулся к жене. Гастингс, нахмурившись, поддала ногой грязную солому на полу, затем подняла на него глаза и густо покраснела. Он лукаво приподнял бровь:

— Что с тобою? Неужели расстроилась из-за того, что забыла про солому?

Гастингс молча смотрела на него, и он понял ее мысли, словно это, были мысли волкодава Эдгара. Северн расхохотался. Тогда она подскочила к нему и замолотила кулачками по широкой груди, не давая ему опомниться. Когда все остолбенело уставились на них, он сжал ее руки и спросил:

— Что случилось, милая? Тебя обидели? Отчего ты покраснела, взглянув на меня? Ночью я хочу порадовать тебя новым способом и хочу, чтобы ты весь день об этом думала. Обо всех способах, какими мужчина и женщина могут осчастливить друг друга. Мы непременно испробуем их все до единого, и все до единого тебе понравятся.

— Но ведь в прошлый раз ты заставил меня приподнять зад, — прошептала она.

— Жаль, что в темноте я мог наслаждаться тобою лишь на ощупь. Ах, какая же ты нежная и податливая, Гастингс. Твоя попка очень мне нравится. Я уже говорил об этом вчера, правда? Или ты забыла?

— Так и будешь дразнить меня, пока я не захочу тебя прибить, Северн? Кстати, я слышала твой разговор с Гвентом. Ты поступил верно, надеюсь только, что сорвать с Гленды одежду не доставило тебе особой радости.

— Совершенно никакой, — заверил он. — Мне редко приходилось так злиться. Разве что на тебя.

— Хорошо, милорд, у меня еще полно дел.

Через неделю леди Морайна, уже не такая бледная и худая, объявила:

— Я знаю, на ком следует жениться Тарстону. Все опустили ножи и вилки, в зале наступила мертвая тишина. Северн еще не привык, что мать снова рассуждает здраво, хотя с тех пор, как Гастингс взялась лечить ее зельями Ведуньи, у нее не было ни одного припадка.

— И кто же это, матушка?

— Дочь сэра Вильяма Дорсета. Он владеет небольшим замком возле Хоуксмера. Что скажешь, Тарстон?

Тот дрожал от волнения. Недавно он стал сэром Тарстоном Хорнсби, вскоре он будет управляющим в Лэнгторне, а теперь ему предстояло обзавестись женой.

— Я… я не знаю, миледи. Вы предлагаете мне в жены благородную леди, наверняка она захочет, чтобы я знал, как себя вести, как говорить, мне нельзя будет рыгнуть или сделать что-то неприличное, и…

— Гастингс, — сказала леди Морайна, — а не принять ли Тарстону немножко снадобья твоей Ведуньи, чтобы образумиться?

Тарстон все же сумел набраться храбрости и ровно через неделю жениться на Бланке, девятнадцатилетней дочери сэра Вильяма Дорсета. Гастингс была довольна. Бланка стала наследницей в двенадцать лет, значит, она успешно справится с хозяйством.