X. Хартшорн и М.А. Мэй заключили тогда, что честность — это не врожденная черта характера или прирожденное свойство. Такая черта характера, как честность, заключили они, находится под значительным влиянием обстоятельств. По их утверждению,

"…большинство детей будут обманывать в определенных ситуациях, но не станут этого делать в других. Случаи лжи, обмана и воровства, рассмотренные в ходе тестовых ситуаций, использованных в данном исследовании, связаны между собой весьма слабо. Даже простой обман в классе очень специфичен, поскольку ребенок может обмануть во время арифметического теста, но не во время проверки правописания, и т. п. Прибегнет ли ребенок к обману в любой данной ситуации, зависит частично от его умственного развития, возраста, домашней ситуации и т. п., а частично от природы самой актуальной ситуации и его личного положения в ней".

Это, как я понимаю, кажется безумно противоречащим интуитивным догадкам. Если я попрошу вас описать характер ваших лучших друзей, вы справитесь с этим быстро и не станете говорить: "Мой друг Говард невероятно щедр, но только тогда, когда я прошу его о чем-то, но не когда его семья просит его о том же", или "Моя подруга Элис удивительно честный человек, если дело касается личной жизни, но на работе она может быть чрезвычайно скользкой личностью". Вместо этого вы сообщите мне, что ваш друг Говард щедр, а подруга Элис честна. Каждый из нас, когда речь заходит о чертах характера, тут же начинает думать в терминах абсолюта: т. е. человек такой или не такой. Но Зимбардо, Хартшорн и Мэй утверждают, что ошибочно думать только в терминах неотъемлемых черт характера и забывать о роли ситуаций. Мы обманываем самих себя в том, что касается реальных факторов человеческого поведения.

Почему мы совершаем такую ошибку? Возможно, это результат того, как эволюция структурировала наш мозг. Например, антропологи, изучающие обезьян-игрунок,[60]находят, что этот вид приматов очень слабо воспринимает значение таких вещей, как скелет антилопы, висящий на дереве (верный знак того, что где-то поблизости бродит леопард), или след питона.[61]Известно, что игрунки бодро забираются и чащу, игнорируя свежий след питона, а затем ужасно пугаются, когда наталкиваются на саму змею. Это не означает, что игрунки глупы: они очень сообразительны, когда дело доходит до отношений с другими игрунками. Они могут услышать зов самца и узнать, принадлежит ли он самцу из их группы или из соседней. Если игрунки слышат плач испуганного детеныша, они тут же посмотрят не в его сторону, а в сторону его матери — так они тут же узнают, чей это детеныш. Иными словами, игрунки более чем хорошо обрабатывают социальную информацию, но проигрывают в обработке информации другого рода.

То же самое касается и человека.

Рассмотрим следующую головоломку. Предположим, я дам вам четыре карточки, с одной стороны которых написана буква "А" или "Б", а с обратной — цифра "3" или "6". Они выложены таким образом, что вы видите две карточки с буквами "А" и "Б" и две с цифрами "3" и "6". Правило таково, что карточка с гласной буквой всегда имеет четное число на обороте. Какую из карточек вы перевернете, чтобы проверить соблюдение этого правила? Ответ двойной: это карточка с буквой "А" и карточка с цифрой "3". Однако подавляющее большинство людей, которым предлагают этот тест, делают все не так. Они, как правило, указывают только на карточку с буквой "А" или же на две карточки — с буквой "А" и с цифрой "6". Это сложная задача. Но позвольте предложить вам еще одну. Предположим, четыре человека сидят в баре. Один пьет колу. Одному 16 лет. Один пьет пиво. Еще одному 25 лет. Исходя из закона о том, что лицам, не достигшим 21-летнего возраста, запрещено пить алкогольные напитки, чье удостоверение личности нам требуется проверить, чтобы убедиться, что закон соблюдается? На этот раз ответить просто. Мне кажется, что фактически все выберут верное решение: у того, кто пьет пиво, и у 16-летнего. Но психолог Леда Космидес (которая придумала данный пример) указывает, что эта головоломка аналогична вышеприведенной (с "А", "Б", "3" и "6"). Разница только в том, что в ней речь идет о людях, а не о цифрах. А наши человеческие представления друг о друге более сложны, чем об абстрактном мире.[62]

Ошибка, которую мы совершаем, думая о характере как о чем-то унифицированном и всеобъемлющем, очень напоминает белое пятно, с которым мы сталкиваемся, когда обрабатываем информацию. Психологи называют такую тенденцию ошибкой фундаментального объяснения. Это замысловатое выражение означает, что, когда речь заходит о толковании поведения других людей, мы постоянно совершаем ошибку, состоящую в переоценке фундаментальности черт характера и недооценке важности среды и обстоятельств. Мы всегда тянемся к "логическому" объяснению событий, в отличие от ситуативного объяснения. Например, в одном из экспериментов группу людей попросили посмотреть игру одинаково талантливых баскетболистов, первый из которых забрасывал мячи в корзину в условиях хорошо освещенного зала, а второй играл при плохом освещении (разумеется, много раз промахивался). Потом участников эксперимента попросили дать оценку игрокам. Игрок, которому достался хорошо освещенный зал, был назван отличным. В другом примере группу людей пригласили для участия в эксперименте и сказали, что будет устроена викторина. Их разделили на пары и дали тянуть жребий. Один человек вытягивал карточку, где говорилось, что он будет участником. Другой получал карточку, гласящую, что он будет ведущим. Потом ведущего просили составить список "трудных, но не безнадежных" вопросов из области его конкретного интереса или знаний, так что человек, увлекающийся, скажем, украинской народной музыкой, выдавал серию вопросов об украинской народной музыке. Вопросы задают участнику, и когда викторина заканчивается, обе стороны просят оценить общий уровень знаний друг друга. Участники утверждали, что ведущие обладают большими знаниями, чем они сами.[63]

Вы можете провести эти эксперименты посредством тысячи разных методик, и ответ будет почти всегда одним и тем же. Это происходит даже тогда, когда вы предоставляете людям четкое и непосредственное контекстуальное объяснение поведения, которое им требуется оценить: что спортивный зал в первом случае был лучше освещен, что участнику приходилось отвечать на самые предубежденные и каверзные вопросы. Однако в конечном итоге это особенно ничего не меняло. В нас есть нечто, заставляющее инстинктивно объяснять окружающий мир в самых общих человеческих понятиях: он лучше играет в баскетбол, этот человек умнее меня.