"Трудно придумать контекст, в котором нормы, требующие помощь страждущему, более важны, чем для человека, помнящего о Добром Самарянине. Но при всем при том это мало влияет на готовность реально помочь, — заключили Дарли и Батсон. — На самом деле в нескольких случаях студент семинарии, идущий, чтобы провести беседу по библейской притче о Добром Самарянине, практически переступал через жертву и спешил дальше".

Единственно, что действительно имело значение, так это — спешил ли студент. Из всей группы, которая спешила, 10 % остановились, чтобы помочь. Из группы, которая знала, что у них есть несколько минут, остановилось 63 %.

Иными словами, это исследование предполагает, что убеждения вашего сердца и конкретное содержание ваших мыслей в конечном итоге не так важны в управлении вашими действиями, как непосредственная ситуация, в которой вам приходится действовать. Слова "о, ты опаздываешь" превращали человека, как правило, сострадательного, в того, кому безразличны мучения другого, превращали его в определенный момент в другого человека. Эпидемии, по сути, связаны именно с таким процессом трансформации. Когда мы пытаемся начать эпидемию идеи, общественного мнения или товара, мы стараемся изменить нашу аудиторию в малой, но радикально важной степени. Мы стараемся заразить ее, охватить нашей эпидемией, обратить из обороняющейся массы в ту, которая принимает нас. Это можно осуществить через влияние особого рода людей, людей с экстраординарными личными связями. Это закон малого числа. Этого можно добиться, изменив содержание сообщения, сделав весть такой запоминающейся, что она застрянет в мозгу многих людей и побудит их к действию. Это фактор прилипчивости. Я думаю, что мы интуитивно понимаем оба этих аспекта. Но нам надо помнить о том, что малые изменения в ситуации могут быть такими же важными в начале эпидемий, даже несмотря на то, что, на первый взгляд, это идет вразрез с нашими самыми сокровенными представлениями о человеческой натуре.

Это не означает, что наше внутреннее психологическое состояние и личная история не так важны для объяснения нашего поведения. Огромный процент тех, кто совершает акты насилия, имеют те или иные психические отклонения или происходят из очень неблагополучных семей. Но есть колоссальная разница между склонностью к насилию и фактическим совершением насилия. Преступление — это относительно редкое и абсолютно ненормальное событие. Чтобы преступление совершилось, должно случиться нечто дополнительное, поверхностное, которое подтолкнет неблагополучного человека к насилию. И, согласно закону силы обстоятельств, эти переломные моменты могут оказаться совершенно простыми и обыденными, такими как ежедневные признаки беспорядка — граффити и безбилетный проезд. Последствия этой идеи огромны. Прежнее представление о том, что всему виной склонность к насилию (что причины насилия — это "социально патологическая личность", или "дефицитарное супер эго", или неспособность устоять перед удовольствием, или нехорошая наследственность), это в конечном итоге самая беспомощная и реакционная теория преступности. Она гласит, что когда вы поймали преступника, вы можете попытаться исправить его (дайте ему таблетки, вылечите его, постарайтесь его реабилитировать), но вы, прежде всего, очень мало что можете сделать, чтобы остановить преступность. Старые представления о борьбе с эпидемиями преступности неизбежно ведут к преобладающему использованию мер защиты от них. Повесьте на дверь еще один замок, чтобы остановить грабителя и, возможно, перенаправить его к двери соседа. Закрывайте преступников в тюрьму на более длительный срок, чтобы у них было меньше возможностей причинить нам вред. Переезжайте в благополучные пригороды, чтобы проложить большее расстояние между вами и большинством преступников.

Теперь мы осознали, что контекст важен. Эти специфические и относительно малые элементы окружения могут стать переломными моментами, они могут положить конец пораженчеству. Переломные моменты в контексте среды — это то, что мы можем изменить: мы можем застеклить разбитые окна и стереть граффити, прежде всего, удалив сигналы, которые поощряют преступность. Преступность может стать более предсказуемой. Ее можно будет предотвратить. Здесь можно говорить и о более широком аспекте. Джудит Харрис выдвинула убедительный аргумент, что влияние окружающих и общества более важно, чем влияние семьи в предопределении того, какими вырастут дети. Например, исследования в области преступности среди несовершеннолетних и динамики роста числа детей, недоучившихся в школе, демонстрируют, что ребенок ведет себя лучше, если живет в нормальном районе, но неблагополучной семье, по сравнению с тем, который живет и неблагополучном районе, но в хорошей семье. Мы посвящаем столько времени воспеванию важности и силы семейного влияния, что это может даже показаться неправдой. Но в реальности это не более чем очевидное и осмысленное продолжение закона силы обстоятельств. Он просто-напросто говорит нам о том, что дети во многом формируются условиями внешней среды, что свойства нашего социального и физического мира (улицы, по которым мы ходим; люди, с которыми встречаемся) играют огромную роль в предопределении того, кто мы и как себя ведем. В конечном итоге не только преступное поведение чувствительно к влиянию среды, но и вообще всякое поведение. Как бы странно это ни звучало, если вспомнить об эксперименте с импровизированной тюрьмой в Станфордском университете и эксперименте в нью-йоркской подземке, то можно сделать вывод о том, что ты станешь хорошим человеком скорее в условиях чистой улицы и чистого метро, чем в заваленных мусором и исписанных непристойностями.

"В подобной ситуации ты попадаешь в боевые условия, — говорил Берни Гоетц своей соседке Мире Фридман во время возбужденного телефонного разговора всего через несколько дней после стрельбы в метро. — Ты не можешь думать нормально. Даже твоя память не работает нормально. Ты так взвинчен. Меняется даже твое зрительное восприятие. Меняется угол зрения. Меняются возможности. Меняется то, на что ты способен". Он действовал, как говорил сам, "злобно и жестоко… Как если ты загоняешь и угол крысу и хочешь ее искромсать, понятно? Я реагировал злобно и жестоко, совсем как эта крыса".[68]

Именно так. Он ведь и находился в крысиной норе.

Магическое число сто пятьдесят

В 1996 году бывшая актриса и сценаристка Ребекка Уэллс опубликовала книгу Divine Secrets of the Ya-Ya Sisterhood ("Священные тайны сестринской общины Йа-Йа"). Ее появление не стало выдающимся литературным событием. Р. Уэллс до этого написала другую книгу, Little Altars Everywhere ("Маленькие алтари повсюду"), которая и была небольшим "культовым хитом" в окрестностях ее родного Сиэтла. Но это все же была не Дэниелл Стил или Мэри Хиггинс Кларк. Когда Уэллс выступила с публичным чтением вскоре после выхода своей книги в свет в Гринвиче, штат Коннектикут, в зале сидело всего семь человек. Периодически в печати появлялись робкие отзывы, в основном положительные, и в конечном итоге книга разошлась вполне достойным тиражом — 15 тысяч экземпляров в твердой обложке.