Меньше чем в тридцати шагах от него сидели Моргас и Драда, но Касваллон из-за обилия народа не видел их. Зато Моргас, скучающе разглядывавшая толпу, остановила взгляд на высоком горце и широко раскрыла глаза. Касваллон был одет в травянисто-зеленый плащ, кожаный бурый камзол и зеленые штаны со шнуровкой. На его нагрудной перевязи висели два тонких ножа, на боку — длинный, охотничий. Моргас всматривалась в его лицо. Бородка, расчесанная в виде трезубца, смутила ее, но эти зеленые глаза она узнала бы где угодно.

Ненависть хорошо запечатлела их в ее памяти.

Подойдя к нему, она со стиснутым горлом произнесла:

— Доброе утро.

Касваллон увидел перед собой женщину в черном платье, показывавшем стройную фигуру во всей красе. Черные косы, скрепленные золотыми шпильками, лежали на ее голове как венец.

— Доброе утро, моя госпожа. — Учтиво поднявшись, он предложил ей сесть и спросил, чем ее угостить — но к ним уже шел Драда, держа в руках два кубка с вином.

— Как поживаешь, Касваллон?

— Хорошо. Не представишь ли меня даме?

— Так ты не знаешь меня? — удивилась она.

— Я порой бываю забывчив, но такой красоты в жизни бы не забыл.

Моргас пришла в замешательство.

— Вы до невероятия похожи на одного знакомого мне человека.

— Надеюсь, он был вашим другом.

— Нет. Не был.

— Позвольте тогда мне искупить его вину, — улыбнулся Касваллон.

— Мне пора идти, но вы двое друг друга знаете и можете выпить вместе.

Мужчины проводили ее глазами.

— Странная женщина, — сказал Драда.

— Кто она?

— Моргас, отцова сожительница. Красивая, но уж очень угрюмая.

— Она приняла меня за кого-то знакомого.

— Да… Ты участвуешь в Играх?

— Участвую.

— В чем состязаешься?

— В сражении на коротких мечах.

— Я думал, что ты бегун.

— Был им прежде. У тебя довольно верные сведения. А на каком поприще хочешь сразиться ты сам?

— Ни на каком. Атлет из меня прескверный.

— Зато других ты натаскивать мастер. Я видел.

— Аэниры любят побеждать, — улыбнулся Драда.

— Отчего так?

— Как то есть отчего? Никто ведь не любит проигрывать.

— Ты прав, но вот горцы, скажем, никогда не готовятся к Играм. Игры — часть нашей жизни, проверка наших природных навыков. Горец, проиграв, только плечами пожмет. Для него это не конец света.

— Потому вы и живете себе спокойно в своих прекрасных горах, пока аэниры завоевывают сопредельные земли.

— Это самое я и хотел сказать.

— Не ты ли придумал дать нам сопровождающих?

— Я боялся, как бы вы не сбились с дороги.

— Очень любезно с твоей стороны.

— Стараюсь как могу. До дому вас тоже проводят.

— Камбил заверил нас, что в этом не будет нужды. Разве не он ваш лорд-ловчий?

— Он самый, но мы свободный народ, и лорд-ловчий неограниченной властью не пользуется.

— Ты слишком много берешь на себя, Касваллон. Почему бы нам не дружить? Аэниры, как ты сам убедился, уважают границы вашего клана. Нас связывают торговые дела. Мы соседи.

— Мы сейчас одни, Драда, и притворяться незачем. Я знаю, что у тебя на душе. Аэнир, подобно всем хищникам, боится, как бы к нему не подкрался более крупный хищник. Вы не можете существовать, пока на ваших границах живут свободные люди. Вам всегда нужно с кем-то воевать. А если сбудется ваша мечта и аэниры займут всю землю от моря до моря, вы, словно бешеные волки, накинетесь друг на друга. Сегодня вы вселяете страх в людские сердца, завтра вас назовут прыщом на шее истории.

Касваллон говорил спокойно, без злобы. Драда, отняв от губ кубок с вином, посмотрел ему прямо в глаза:

— Ход твоих мыслей понятен мне, но ты ошибаешься. Все новые народы поначалу льют кровь и сеют ужас, а потом оседают и обрастают жирком. Тогда на горизонте появляется новый враг, и кровопролитие начинается сызнова.

— Вашим камнем преткновения станет Фарлен. Вы похожи на человека, занесшего ногу над червяком. В последний миг он замечает, что это гадюка, но остановиться уже не может.

— Гадюка, раздавленная ногой человека, умрет.

— Но и человек умрет вместе с ней.

— Все когда-нибудь умирают, — пожал плечами Драда.

— Верно, красавчик — только одним приходится тяжелей, чем другим.

* * *

Десять дней продолжались Игры, и страхи лордов-ловчих росли с каждым днем. Аэниры внесли в состязания нечто новое. Дух дружеского соперничества исчез без следа — пришельцы сражались так, словно речь шла о жизни и смерти.

Вечером накануне последнего дня стало ясно, что только фарленские атлеты могут помешать их полной победе. Аэниры выиграли все забеги на короткое расстояние и опередили Гвалчмая в стрельбе из лука. В метании копий лучшим остался Лейн. Касваллон побил аэнира на коротких мечах, но проиграл Интошу из Паллида. Гаэлен и Агвейн дошли до финального пятимильного забега, намеченного на завтра — Агвейну, правда, помогло то, что хестенский бегун подвернул лодыжку, а Гаэлен в полуфинале занял второе место, уступив первое аэниру Бораку.

Леннокс тоже благополучно добрался до финала, но там ему предстояло помериться силой с устрашающим Орсой. Горцы нехотя признавали преимущество аэниров, но Игры для них были испорчены.

Камбил уже понял, что ошибся, но не показывал виду. Невозможное свершилось — аэнирам осталось выиграть всего два состязания. Лорд-ловчий позвал к себе Агвейна и Гаэлена.

— Ты уверен, что побьешь этого Борака, Гаэлен? — Родного сына Камбил не спрашивал, зная, что тот не вытянет.

Гаэлен потер левый глаз, обдумывая ответ.

— Вчера я не стал делать рывок — не хотел показывать ему, на что я способен. Он, со своей стороны, тоже бежал не в полную силу. Нет, я не уверен, но все-таки думаю, что побью.

— А ты что на это скажешь, Агвейн?

— Я согласен с Гаэленом, отец. Силы у них равные, и победить может любой.

— Оба вы показали себя молодцами и сделали честь Фарлену. Ты хоть и приемыш, Гаэлен, но сердце у тебя как у горца Успеха тебе.

— Спасибо, лорд-ловчий.

— Ступай домой, отдохни. И не ешь много на завтрак.

У забора Гаэлен посмотрел на окно Дивы, надеясь увидеть в нем огонек. Окно было темное. Разочарованный, он вышел за калитку и направился к дому коротким путем, через лес.

Ночь была лунная, легкий ветерок шелестел в листве. Гаэлен думал о завтрашнем беге. Он и вправду не был уверен, что победит, но победа аэнира его удивила бы. Ему казалось, что белобрысый бегун, завершая последний круг, достиг предела своих возможностей. Гаэлен, решив не вырываться вперед, пристально наблюдал за ним. На последних двухстах шагах Борак мотал головой, как пьяный, и махал руками не в лад.