– Слава богу, он не умер, – проворчал Бекстрём с чувством.

– Не беспокойся, – улыбнулась финка. – Настоящему парню вроде тебя не придется заботиться о вдове. Что ты будешь есть, кстати?

На следующий день ему требовалось рано вставать, и, поразмышляв недолго, Бекстрём решил заказать легкий ужин и на том остановиться. Он взял смоландскую колбаску, свеклу и тушеный картофель. Добавил к ним пару больших бокалов крепкого пива и две полные рюмки шнапса для улучшения пищеварения. А закончил все чашкой кофе с маленькой порцией коньяка, расплатился и пошел домой.

– Позвони, когда понадобится убираться. За мой отпуск, наверное, накопилось немало работы, – улыбнулась финка и кивнула многозначительно в направлении промежности Бекстрёма, прежде чем обняла его на прощание.

«Бабы просто сходят с ума по мне, и их все больше и больше», – подумал Бекстрём, выходя на улицу.

– Наконец дома, – подумал он и уже через пять минут, успев надеть свой японский махровый халат и смешать себе освежающий напиток из водки с тоником, сел на большой черный кожаный диван перед телевизором, положил ноги на античный китайский придиванный столик и окинул комнату одобрительным взглядом.

«Я хорошо живу», – сказал себе Бекстрём, и единственное беспокойство у него вызвала большая позолоченная птичья клетка, стоявшая на столе перед окном. «Самое время продать это дерьмо через Интернет», – подумал он, поскольку прошло уже почти три недели с тех пор, как ее обитатель попал в ветеринарную клинику, где, надо надеяться, скоро мог отдать богу душу. Без малейшего сожаления с чьей-то стороны и меньше всего со стороны Бекстрёма. В отличие от Эгона, его любимой золотой рыбки, умершей уже почти десять лет назад из-за того, что коллега Ян Рогерссон не уделил ей должного внимания, пока сам Бекстрём расследовал убийство на юге Швеции.

Зато у Бекстрёма никогда не было никакого восточного палочника. Он умышленно солгал о нем своей недалекой коллеге, инспектору Росите Андерссон-Трюгг, с намерением ошарашить ее и как можно быстрее положить конец разгоревшейся между ними бессмысленной дискуссии.

Золотая рыбка по имени Эгон и попугай, которого он окрестил Исааком, вот в принципе и вся живность, когда-либо обитавшая в его доме, а если говорить обо всех кошках и собаках его детства, то он их тоже придумал. Его чокнутая мамаша, конечно, имела множество комнатных растений, ежедневно отдавая им всю свою заботу и общаясь, главным образом, с ними, но ничего более живого не находилось поблизости, когда он рос. Опять же при таком папаше, пьянице старшем констебле, который не любил людей, растения и животных и при первой возможности отдавал предпочтение бутылке, а не своему единственному сыну Эверту.

«Такое вот у меня получилось детство. Счастливое, поскольку оно давно закончилось, а одиночка силен, только когда становится достаточно большим, чтобы защищать себя», – расфилософствовался Бекстрём. Впрочем, Эгона ему все еще не хватало, пусть прошло десять лет после того, как тот ушел из жизни.

– За тебя Эгон. – Бекстрём поднял стакан в память о безвременно ушедшем друге.

Он получил свою золотую рыбку вместе с аквариумом в подарок от одной дамочки, которую подцепил по Интернету. Бек-стрём ответил на ее объявление о знакомстве, и отчасти она привлекла его внимание тем, как описала себя, но, главным образом, своим псевдонимом Любительница униформы.

И сначала все шло просто замечательно. Она действительно оказалась почти такой, как характеризовала себя («раскрепощенной и открытой женщиной»), но немного спустя стала слишком явно походить на всех прочих баб, время от времени появлявшихся в его жизни. В конце концов дал ей отставку, но Эгон остался у него, и Бекстрём стал быстро к нему привязываться.

Возвращаясь домой после долгого и трудного рабочего дня, он садился на диван и, попивая свой вполне заслуженный вечерний грог, чувствовал, как покой разливается по его уставшему телу, когда он смотрит на Эгона, снующего в своем маленьком мирке и, похоже, абсолютно не беспокоившегося относительно всех бед и проблем, царивших за стенами дома, где они с Бекстрёмом жили.

«Эгон был настоящим подарком судьбы, и моим единственным другом в этой жизни», – пришел к выводу Бекстрём и наполнил свой быстро опустевший стакан. Исаак зато оказался законченным бандитом с крыльями и крючкообразным клювом. Результатом неудачной покупки, которую он сделал, поддавшись внезапному импульсу, когда пару месяцев назад проходил мимо зоомагазина по пути на работу. Там в витрине сидел попугай приятной сине-желтой окраски, что тоже понравилось его будущему хозяину чисто по идеологическим причинам, и когда Бекстрём остановился с целью рассмотреть его поближе, птица наклонила голову и сказала что-то, чего он, к сожалению, не услышал.

Он, наверное, из тех, кого можно научить говорить, предположил Бекстрём. Потом он вошел в магазин, объяснил свои особые пожелания продавцу, получил в ответ обычные гарантии, и пять минут спустя все закончилось. Сегодня Бекстрём являлся владельцем попугая, получив в придачу клетку, и о проблемах, которые скоро обрушатся на него, тогда еще даже не подозревал.

«Хотя, надо надеяться, этот идиот скоро улетит навечно», – с облегчением подумал Бекстрём и включил телевизор, чтобы посмотреть последние новости по ТВ-4.

Через десять минут он выключил его, устало покачал головой, и ему пришлось налить себе приличную порцию грога, чтобы окончательно не потерять веру в человечество. Весь выпуск был посвящен жестокому убийству известного адвоката Томаса Эрикссона. О нем скорбел, по большому счету, весь мир. Журналисты даже взяли интервью у ужасно худой и глупой бабы, которая, судя по надписи внизу экрана, являлась председателем Союза адвокатов и, по ее словам, потеряла не только близкого друга и крайне компетентного коллегу. Расправа с Эрикссоном стала атакой на все правовое общество, а угрозы и насилие в отношении адвокатов уже превратились в большую и быстро увеличивающуюся проблему, требовавшую немедленных мер со стороны законодателей.

– Что, черт возьми, происходит в старой доброй Швеции, – пробормотал Бекстрём. – Даже в такой радостный день, как этот, когда у каждого порядочного человека есть повод отпраздновать.

Он не без труда поднялся, пошел в ванную, почистил зубы, надел свежевыглаженную пижаму и лег спать.

И как раз когда сон вот-вот должен был заключить его в свои объятия, к нему внезапно пришло озарение. Он разгадал загадку странного кровяного пятна и понял, как, вероятно, все происходило, когда пока еще неизвестный преступник лишал жизни адвоката Томаса Эрикссона.

– Логичный конец для задницы вроде него, как бы его не превозносили после смерти, – сказал себе Бекстрём. – И достойное завершение для лучшего дня в моей собственной жизни. Хотя и понятия не имел, что скоро все станет еще лучше.

42

Аре Дости не понадобилось звонить Аннике Карлссон, как только он проснулся во вторник утром. Она сама разбудила его.

– Вставай, Ара, – сказала Анника. – У меня есть немного новых картинок, которые я хотела бы показать тебе.