Час спустя он сидел в здании полиции Сольны. Она вручила ему еще пять сотен из денег, предназначенных для осведомителей, и попросила быть хорошим мальчиком. А потом передала его другому полицейскому.

– Это мой коллега Юхан Эк, – представила Анника Карлссон. – Он приготовил немного новых фотографий для тебя.

«Странный тип», – подумал Ара. Он никогда раньше не видел полицейского, выглядевшего и ведущего себя таким образом. Столь маленького и полного, в толстых очках, с добрыми глазами и неизменной дружелюбной улыбкой. Плюс с неторопливыми величественными жестами, с помощью которых пытался усилить и подчеркнуть все, что говорил.

– Рад встречи с тобой, Ара, – произнес Эк и протянул ему маленькую пухлую руку. Рукопожатие было сердечным и в меру крепким, просто знаком доверия и добрых намерений. – Садись, садись, – продолжил он и левой рукой показал на стул, который одновременно поставил перед экраном своего компьютера правой рукой.

Наверное, он из гражданского персонала, решил Ара, поскольку его новый знакомый ни капельки не походил на всех других полицейских, с кем он когда-либо встречался, и в результате четверть часа спустя, во второй раз всего за восемь часов увидев мужчину, чуть не попавшего ему под колеса, он без особых проблем снова покачал головой и перешел к следующей фотографии.

«Зачем рисковать за какую-то пятихатку. За такие деньги я уж точно не собираюсь свидетельствовать против него. Уже по внешнему виду ясно, что это за фрукт», – подумал Ара.

Через два часа все закончилось, и пусть Ара просмотрел еще сотню снимков и покачал головой по поводу каждого из них, тот, кто показывал их ему, все равно выглядел одинаково довольным.

– Мне жаль, – сказал Ара. – Но я не узнаю никого из них. Ни один не сработал, если ты понимаешь, что я имею в виду.

– Само собой, Ара, будь уверен, – кивнул Эк. – Но ты узнаешь его, как только увидишь снова, верно?

– Да-а, – ответил Ара и кивнул. – Я на сто… я почти уверен в этом.

– Ну, тогда, вполне возможно, у нас просто нет его фотографий, – предположил Эк, наклонившись и дружески похлопав таксиста по руке. – Подобное случается, да будет тебе известно. И достаточно часто. Если бы ты знал, насколько часто.

«Если бы он только не был таким приличным», – подумал Ара, кивая в ответ. Возможно, именно поэтому совесть проснулась в нем, он не сдержался и попытался хоть как-то загладить свою вину.

– А нельзя сделать фоторобот? – спросил Ара. – Из тех, какие показывают в передаче «Внимание розыск!».

– Забавно слышать от тебя такое, Ара, – усмехнулся Эк. – Именно это я и собирался предложить тебе. Мы посидим с тобой и составим его портрет.

– Да, – сказал Ара. – Я готов. Проблема только в том, что мне надо начинать работу через полчаса. А вот завтра до обеда без проблем. Тогда я буду свободен.

– Замечательно, просто замечательно, – закивал Юхан Эк с такой радостной миной, словно выиграл большой приз в лотерею. – Мы созвонимся завтра с утра.

43

Во вторник в двенадцать часов розыскная группа собралась на свою вторую встречу. Бекстрём поздоровался с собравшимися и, как только все перестали шуршать бумагами и двигать стулья, дал слово Петеру Ниеми. И тот для начала сообщил, что письменного заключения судмедэксперта придется подождать еще сутки.

Вскрытие оставило массу белых пятен, и эскулапу понадобилось провести новые исследования и все тщательно обдумать. Хотя его предварительный вывод о том, что адвокат Эрикссон умер в результате ударов тупым предметом по голове и шее, остался неизменным.

– Единственно я могу сообщить в данной связи, что мы уже получили результаты анализа крови, – констатировал Ниеми. – И наша жертва убийства явно успела приложиться к рюмке. Нет, он, конечно, не был пьян в стельку в момент смерти, но в любом случае далеко не трезв, поскольку в его крови обнаружили промиле алкоголя.

– Можно представить себе, – сказал Бекстрём и озабоченно покачал головой. – А как с его псиной? – «Интересно, она тоже выпила?»

Что касается собаки убитого, там все выглядело предельно ясным. Ее принадлежность Эрикссону также не вызывала ни малейшего сомнения. Маленький чип, спрятанный под кожей ротвейлера, позволил даже определить кличку.

– Его звали Джастис – «правосудие» по-английски, – сказал Ниеми с кривой усмешкой. – Кобель, шести лет. Я получил протокол от ветеринаров уже сегодня утром. Ему перерезали горло почти под самой нижней челюстью плюс захватили шейную артерию. И он умер от потери крови, менее чем за минуту. А поскольку наш преступник, судя по всему, стоял с собакой между ног и держал ее за шею снизу, когда орудовал ножом, форма раны указывает на то, что он был правшой. Он провел лезвием слева направо через горло, но сначала, похоже, ударил псину по спине. Несколько раз и с большой силой. У нее сломаны несколько позвонков и вдобавок трещина в тазовой кости. По словам делавшего вскрытие ветеринара, результатом, скорей всего, стал паралич задних лап. Именно поэтому, пожалуй, она позволила преступнику чуть ли не сидеть у нее на спине, когда он перерезал ей горло. Не самая маленькая собака, кстати. Она весила целых пятьдесят килограмм.

– Ужасно, когда так поступают с невинным животным, – перебила эксперта возмущенная Росита Андерссон-Трюгг. – Что за нелюдь могла сотворить подобное? И почему, собственно, нет ни слова об этом в нашем исходном заявлении о преступлении? На лицо издевательство над животным.

– Да, страшное дело, – согласился Бекстрём. – У тебя есть какие-то мысли о ноже? – продолжил он с целью заставить замолчать защитницу животных как можно быстрее.

«Надо поскорее поговорить с Хольт, так я избавлюсь от Роситы, баба ведь совсем чокнутая», – подумал он.

– Интересная штучка, – сказал Ниеми и покачал головой. – Судя по ране, он острый, очень острый. Кроме того, мне кажется, с двусторонней заточкой. С лезвием три сантиметра шириной и примерно десять длиной.

– Откуда ты это взял? – спросила Анника Карлссон удивленно. – Разве подобное можно узнать по ране? По-моему, у тебя просто разрез слева направо.

– Учись, пока я жив, – ответил Ниеми и улыбнулся. – Дело не в ране, если хочешь знать. Он вытер нож о шкуру собаки. С правой стороны вдоль лопатки, снизу вверх от коленного сустава в направлении спины, то есть собака тогда, возможно, уже была мертва и лежала на левом боку. Точно, как когда мы нашли ее, в общем. Судя по кровавому следу на шерсти, нож, таким образом, имел лезвие длиной примерно десять сантиметров и шириной, по меньшей мере, три. Что касается обоюдоострого, если тебе сейчас интересно, просто волоски подрезаны с двух сторон, когда он тащил его против шерсти.

– Вот как, – сказал Бекстрём и повторил: – Вот как.

«Да, парень явно не самый обычный финик, – подумал Бек-стрём. – Может, из усыновленных? Как вообще финикам позволяют усыновлять шведских детей?»

– А может, речь идет о выкидном ноже или стилете? – предположила Анника Карлссон. – Бандитам нравятся такие, и они часто обоюдоострые.