– Валентин в общем-то человек неплохой, но… как бы это сказать… не всегда считается с традициями нашей семьи.

Вырулила. Архип Лукич почувствовал, что приехал напрасно.

– Вы имеете в виду конфликт между Валентином и вашим сыном Станиславом? – спросил он напрямую. Теперь лучше поставить все точки и уехать к черту.

– Вы знаете об их конфликте? – испугалась она.

– Стас рассказывал. Он, как и вы, не любит Валентина.

– Да кто вам сказал, что мы не любим его? – возмутилась она. – Это неверно. Поймите, он муж нашей дочери, мы относимся к нему…

– Терпимо, – закончил Трофим Карпович. И, заметив напряженно-внимательный взгляд Щукина, повторил: – Да-да, терпимо. Стас тогда был прав, ремонт бригада Валентина сделала плохо, мы с женой специально ездили смотреть. Муза, разумеется, была на стороне мужа, хотя ее потакание Валентину приведет к плохим последствиям. К сожалению, она этого не понимает. Мы и уговорили Стаса заплатить рабочим, уладили конфликт, но осадок остался неприятный. Вот и вся проблема.

– Понятно, – неопределенно высказался Щукин. – Скажите, пятнадцатого мая, в день нападения на Валентина, вы, кажется, приводили дачу в порядок. Кто вам помогал?

– Сын и Софрон Леонидович, друг семьи, – ответил Трофим Карпович. – Простите, а это вам зачем знать?

– Положено. Это как в шахматах: чтобы решить задачу, надо знать, где, на каких клетках расположены фигуры. Ваши помощники остались на ночь здесь?

– Конечно, – теперь ответила Евгения Васильевна.

– А старшая дочь помогала?

– Нет, у нее с раннего утра уроки по субботам, – не понимала Евгения Васильевна, почему следователя так интересуют члены семейства. Однако до нее дошло: – Вы подозреваете кого-то из нашей семьи?!

– Я просто уточняю, кто и где был в тот день, – с невинным выражением ответил Щукин, но его тон не успокоил Евгению Васильевну, она открыто разнервничалась, покрылась белыми и красными пятнами. Он еще хотел спросить, где можно увидеть Софрона Леонидовича, да передумал. И так внес в семейство Тригубов дискомфорт. Щукин поднялся: – Спасибо за гостеприимство, мне пора.

По дороге в город ему позвонил Вадик:

– Алиби у Стаса стопроцентное, как и ожидалось. Вчера гулял с женой в кабаке до половины первого на дне рождения приятеля.

– Вадик, ты случайно не обратил внимания, в каком состоянии внутренняя отделка здания фирмы Стаса? Ремонт закончен перед весной, все огрехи должны быть видны.

– Огрехи? Я не заметил никаких огрехов. По-моему, там порядок. А что?

– Так, ничего.

Значит, не Муза потворствует мужу, а папа с мамой на стороне капризов сына, которого жаба давила отдавать деньги. Собственно, это не столь важно. Важно то, что Стаса из подозреваемых придется исключить, а не хочется. Не хочется, и все тут! А больше нет ни одного лица, у которого был бы мало-мальский мотив поиздеваться над Валентином. И куда теперь рулить? Конечно, в прокуратуру. Архип Лукич послушает рассказы о бесплодных поисках киллера, завалившего Листа, по намекам догадается, кто его заказал, хотя догадывается и без намеков. После окончания рабочего дня поедет домой, посмотрит телик… а дело Валентина через определенный срок ляжет на полку, если, конечно, Шляпа его не убьет. Тогда заведут новое уголовное дело, а Щукин пополнит личный список нераскрытым преступлением. Ну, что ж, вполне обычное явление в следственном процессе, переживать нечего. А раз незачем переживать, то пора расслабиться.

Архип Лукич, приняв решение расслабиться, заехал в кафе, выпил чашку кофе и съел бутерброд, думая, что, когда пойдет на пенсию, будет читать детективы и восторгаться умными сыскарями, которые щелкают преступления как семечки. Попутно постарается вычислять убийц, листая страницы, а не бегая как гончая. Чем не занятие?

Выйдя на улицу, он не торопился сесть в машину, покурил… А ведь остается еще одна версия… та, которая пока в версию не сформировалась. Во всяком случае, для очистки совести надо бы повидаться с Региной Аркадьевной. Кто знает, может, Щукин, мучаясь в будущем бездельем, начнет писать душещипательные истории? Хотя жанр протоколов весьма отличается от жанров литературы, вряд ли у Щукина получится переквалифицироваться. Ай, да все равно заняться нечем, поэтому вперед – к Регине Аркадьевне.

Тополь посреди двора вырос огромный, с раскидистой кроной и серо-серебристыми листьями. Интересно, каким он был, когда смертельно раненный Фрол Самойлов цеплялся за него? Напротив тополя подъезд дома номер семь по улице Тольятти. Щукин поднялся на допотопном лифте – двери в нем открывались вручную, а шахту лифта отделяла железная сетка. Позвонил. Не сразу, через довольно долгое время за дверью послышалась тяжелая поступь, затем неприветливое «кто?».

– Вы Регина Аркадьевна? – громко спросил Щукин.

– До сегодняшнего дня это была я.

– Вас беспокоят из прокуратуры. Мне необходимо с вами поговорить.

Щелкнули замки, образовалась щель, перекрытая цепочкой, и два суровых глаза уставились на Щукина с неприязнью. Он поднес к ним удостоверение:

– Меня зовут Архип Лукич Щукин, я следователь…

– Что надо? – перебила женщина грубо.

Нелюбезный прием его не смутил:

– Вы не могли бы меня впустить? Если у вас есть сомнения по поводу моей личности, то позвоните Валентину Самойлову, он прекрасно знаком со мной.

Пауза. Регина Аркадьевна раздумывала. Но, видно, имя Валентина явилось лучшей рекомендацией, и она наконец открыла дверь, впуская Архипа Лукича.

В темном коридоре он споткнулся об инвалидное кресло, извинился, проследовал в комнату. В однокомнатной «сталинке» не так давно сделали ремонт, отметил Щукин. Наверно, Валентин постарался. Регина Аркадьевна передвигалась, тяжело припадая на протез и опираясь на массивную палку. В комнате она уселась в кресло, предложила Щукину кресло напротив себя у низкого столика. Он некоторое время изучал ее.

Тучная, лицо мужиковатое и не старушечье, а ведь лет ей – дай бог каждому дожить до такого почтенного возраста. Одета Регина Аркадьевна опрятно, в свитер и брюки, волосы белые, до плеч, завивающиеся… Он припомнил спор бомжей и описание водителя, который ждал Шляпу у балки. Можно ее принять за мужчину? Запросто. Особенно в полумраке. Кажется, у бабули и транспорт есть… О нет! Регину Аркадьевну Валентин опекает, она что же, своего благодетеля решила до инфаркта довести? Абсурд.

– Слушаю вас, – прервала странная женщина паузу.

– Мне сказали, вы помните Фрола Самойлова…

– Да, я хорошо его знала, – не дослушав, сообщила она. Щукин заметил это, еще не переступив порог квартиры: у нее есть пренеприятная манера перебивать собеседника. – Пожалуй, лучше, чем все остальные. И что?

Почему в ее тоне послышался вызов? Вызов кому? Щукин недоумевал. И вообще, с первой фразы Регина Аркадьевна ощерилась, словно к ней пожаловал ее смертельный враг. Трудно ему будет с бабулькой.