— Что такое? — Сергей лихорадочно листал записную книжку.

Так и есть, он не ошибся: восемнадцатого октября в поселке Мамино убили Сталину. Примерно в районе пяти часов вечера. А если в пять часов предполагаемая убийца Анна Давыдовна Соркина находилась у себя дома при свидетельнице, то никак не могла она оказаться в поселке Мамино… очень интересно.

— Еще что-нибудь вспомните? — посмотрел он на Надежду Петровну.

— Припоминаю… следующий припадок начался у нее как раз через неделю, двадцать пятого числа, я еще расстроилась, что так скоро. В тот раз я у нее ночевала, потому что оставить боялась, утром ушла часов в восемь, Наташку нужно в школу вести.

— Так-так, — Сергей открыл нужную страницу.

Стало быть, ночевала и ушла утром, в восемь утра. И именно в этот день, двадцать пятого октября, убита дворничиха Евдокия.

— Надежда Петровна, вы — удивительная женщина! — от души сказал Сергей. — И готовите так, что мне ваши пироги во сне снятся. А теперь мне пора идти.

— Куда же вы, Таня скоро придет, еще чайку выпейте.

— Бежать надо, спасибо вам за все. Но я еще зайду, уж извините за беспокойство.

Сергей столкнулся с Татьяной в дверях, наскоро поздоровался и убежал.

— Опять он тут торчит? — напустилась Татьяна на мать. — Зачем ты его привечаешь?

— Он по делу приходит, — удивилась Надежда Петровна, — как я могу его не пускать. Да еще цветок вон принес…

— Знаю я, что ему тут нужно! — не унималась дочь.

— Ты всегда все знаешь, — кротко согласилась мать, но глаза ее хитро блеснули.

— А ты не притворяйся! — Татьяна сегодня явно не в лучшем расположении духа. — Не видишь, что ли, как он на меня пялится?

— Ну не знаю, — неуверенно высказалась мать, — сегодня я как только сказала, что ты придешь, так он сразу как ошпаренный вылетел. Да ты и сама видела.

И поскольку дочь молчала, она продолжала увереннее:

— И ничего он на тебя не пялится, вон в коридоре едва взглянул. Так что зря ты думаешь, что против твоих прелестей никто устоять не может. Если мужчина на красивую женщину раз-другой посмотрит, это еще ни о чем не говорит. На то и глаза им даны, чтобы смотреть. А ты как в детском садике: ах, он на меня посмотрел!

— А чего же он тогда сюда таскается? — голос Татьяны утратил прежнюю уверенность.

— По делу, — коротко повторила мать.

— Дело-то давно закрыто! Что ему, больше всех надо?

— Просто любит человек свою работу, старается. Так что твоя красота тут совершенно ни при чем, — безжалостно добавила Надежда Петровна и удалилась на кухню, оставив за собой последнее слово.

Разумеется, она прекрасно заметила, как симпатичный милиционер посматривает на ее дочку. Но характер у Татьяны после развода здорово испортился. Так тоже нельзя — обожглась на одном, теперь всех мужчин презирает. Но с ней не поспоришь…

Татьяна же, оставшись одна, рассеянно походила по комнате, потом уселась на диван и стала внимательно рассматривать себя в мамином круглом зеркале.

Красивое серьезное лицо, никакого легкомыслия. Мать говорит, что она слишком высокомерна и даже надменна. Этот, из милиции, тоже считает ее гордячкой, как это он кричал тогда в квартире тети Нели: «На людей нужно смотреть, а не поверх них…» Ясно, хотел сказать, что она слишком задирает нос, но постеснялся. А вот она, вместо того чтобы извиниться перед ним за тот ужасный случай с баллончиком, еще больше разозлилась. Но как объяснить ему, что она ужасно боится, когда несет в сумочке казенные деньги, что нападут, ограбят, а ведь ей никто не поможет. У нее никого нет, кроме Наташки и матери-пенсионерки. Она нарочно напускает туману, нарочно взяла у матери ключи от квартиры тети Нели, а сама приходила туда, поливала цветы, пила кофе, смотрела старенький телевизор, притворяясь перед матерью, что у нее есть личная жизнь.

Татьяна вздохнула. Вряд ли мать поверила, да все равно, теперь ключи забрали в милиции, так что весь ее камуфляж кончился. Она еще раз заглянула в зеркало. С чего это им вздумалось говорить, что она надменна? Вовсе нет. Тут она сообразила, что женщина в зеркале видит себя совершенно не такой, какой видят ее другие, и расстроилась, найдя две морщинки возле рта. Может, права мать и надо больше улыбаться, тогда морщинки исчезнут?

Она улыбнулась самой себе в зеркале. Улыбка получилась грустная, только губами, а в глазах все равно одни заботы. Нужно вспомнить что-то смешное, но ничего подходящего не лезло в голову. В последнее время с ней не происходило ничего забавного, кроме разве что той ночи в квартире Анны Давыдовны. Сергей сдержал свое слово и так и не выпустил ее из квартиры до утра. Она ужасно злилась, но сделать ничего не могла, боялась, что у него лопнет терпение, он припомнит ей тот злосчастный баллончик и действительно применит санкции. И всю ночь они боролись со сном и вздрагивали от движения друг друга. Она сидела в кресле, несмотря на то, что Сергей благородно предложил ей расположиться на диване. Она отказалась и потом жалела, потому что от долгого сидения ломило шею и поясницу. Так они жмурились друг на друга, как два кота у соседки на даче.

Соседка привезла своего рыжего персидского, и, кроме того, родственники подкинули ей на лето еще обычного полосатого. Коты приветствовали друг друга жуткими воплями, но поскольку деваться им все равно некуда, то они стали доказывать друг другу, кто тут хозяин. Персидский был толстый и скандальный, серый полосатик — гораздо моложе и подвижнее, но зато характер у него получше. Коты преследовали друг друга по всему участку, ни на минуту не упуская из виду. Наконец, они утомились и так и заснули на чердаке, после долгой игры в гляделки.

«Совсем как мы с Сережей той ночью!» — подумала Татьяна и наконец-то улыбнулась.

Сергей заметил у парадной знакомую фигуру и забежал вперед:

— С Новым годом, теть Надя!

— С чего это ты так рано праздновать начал? — удивилась Надежда. — Еще две недели до праздников…

— А у меня полный облом! Выяснилось, что Соркина тех четырех убить никак не могла, свидетель есть, что в двух случаях она дома находилась, болела.

— Да ты ведь и раньше это знал! — пожала плечами Надежда.

— Угу, а теперь документально подтвердилось. Пошел я по начальству, такого наслушался! Что я совсем рехнулся — статистику в конце года портить… Закрыто дело — и слава богу! А я тут бегаю, воду мутю… или мучу.

— И что теперь?

— Что делать? — вздохнул Сергей. — Найти время — опять по родственникам да знакомым убитых пройтись. Авось что выяснится… Только Мадам Джакузи с уверенностью можно исключить.

После ухода Сергея Надежда надолго задумалась. Значит, осталось четыре женщины. Четыре женщины одного возраста и разного общественного положения. Где искать связь между ними? И есть ли она вообще?