Некоторые христиане и все члены движения Новый Век считают Марию Магдалину образцом зрелой женской красоты и — не без причины — личностью божественной, поскольку, судя по запрещенным текстам, сам Иисус несомненно считал ее, по меньшей мере, полубогиней: считал «Всем» и ассоциировал с Софией, олицетворением мудрости, всячески поднимал свою koinonos, или интимную партнершу, над уровнем обычной женщины. Хотя считается, что она была еврейкой из Таричеи, стоит посмотреть, как трактовали ее образ христианские художники в процессе веков. Естественно, воспаленное воображение одевало ее, как правило, только частично, в красные одежды — фирменный знак сексуального греха, чувственной страсти и готовности к боли, что соответствует такому «падению». Иногда (хотя и редко) она изображена прикрытая только спутанными волосами и/или шкурой (трудно сказать, где кончается одно и начинается другое) и выглядит как Иоанн Креститель в женском обличье, вида дикого и шаманствующего, граница между обычной женщиной и мифическим существом из тех мест, где властвует Пан, размыта. Но в большинстве случаев христианское искусство изображает святую покровительницу кающихся в образе блондинки любого оттенка — от мышиного до ярко-белого — которая, пребывая в агонии ненависти к самой себе, все же находит силы сквозь слезы дотянуться до бутылочки с перекисью.

Хотя полагают, что у нее могут быть те же самые корни, что у Давида, Исаака и Симона Петра, — все они редко считаются темными.

Как мы уже упоминали, в день ее праздника 22 июля по улицам южного французского города Сен-Максимин перед экзальтированной толпой проносят страшный череп, который, как все верят, является черепом самой Марии Магдалины. Для того чтобы представить ее перед людьми в более пристойном облике, на череп надета золотая маска, а сверху — обязательный парик блондинки. Это очень странно, поскольку светлый цвет волос Марии Магдалины — традиция давняя: еще в Средние века зародился обычай изображать знаменитых иностранцев как местных жителей. Вместе с тем женщины Южной Франции должны быть столь же черноволосы, как и еврейские женщины из Палестины. Почему священники из Сен-Максимина решили сделать Марию Магдалину блондинкой? Только ли потому, что хотели подчеркнуть экзотичность ее натуры? Возможно, но особый упор на такую поразительную и маловероятную блондинистость вызывает некоторые подозрения: не слишком ли далеко зашли в своем протесте церковники? Может быть, они знают или знали, что эта женщина была прямой противоположностью блондинки, и отчаянно пытаются скрыть этот весьма неудобный для них, но очень важный факт?

Аббат Соньер тоже изображал свою, столь любимую им Магдалину как прекрасную юную блондинку — на алтарном барельефе, который он раскрасил лично, ее никак нельзя назвать типичной красавицей средиземноморского типа. Возможно, это говорит всего лишь о его личных пристрастиях: несомненно, в центре его симпатий была Магдалина, которая ему, нормальному мужчине, нравилась. (Хотя он и был священником-целибатом, по всей вероятности, он был любовником и Эммы Кальве, и Мари Денарно, а это означает — ему не были чужды удовольствия плоти.) Видимо, в этом отношении Соньер следовал вековой церковной традиции. Магдалина никогда не была представлена в образе экзотической темной женщины.

Такая трактовка касается не только образа Марии: практически в каждой церкви на Западе сам Иисус изображен блондином или рыжеватым, с тонким, очень белым лицом. (Влиятельные прерафаэлиты написали лицо, похожее на лицо голодающей девушки с приклеенной бородой, что, по всей видимости, является отражением той модели, которой они пользовались.) В некоторых церквях люди видят образ рослого голубоглазого арийского героя с белыми волосами: таков предпочтительный образ, например, в церквях Иисуса Христа Святых Последнего Дня, члены которых известны как мормоны, где нет папских украшений в виде статуй или витражей, но такого рода картины висят в каждом вестибюле.

Деву Марию тоже часто изображают блондинкой — иногда даже глуповатого вида, как на любопытном гобелене, который висит над алтарем церкви Нотр-Дам де Франс в Лондоне. Здесь такой образ не может быть объяснен даже невежеством: блондинки были в моде, когда украшали и освящали эту церковь в 1960 году. В ней нет и следа семитского.

Разумеется, в обычае людей лепить Бога по своему образу и подобию, и если общепринятый образец женской красоты — тонкая блондинка, то, естественно, что Мать Бога — не говоря уже о его подружке — должна соответствовать принятому стандарту привлекательности.

Но такой подход работает только в одном направлении: никто не требует от церкви, чтобы внешность женщин, связанных с Христом, была западной, но изображения с ярко выраженными еврейскими чертами считаются безвкусными. (Подруга, любовно нарисовавшая прекрасную, но очень еврейскую Деву в школе искусств при монастыре получила отпор: монахиня в ярости разорвала рисунок, обвинив ее в «богохульстве». Это случилось совсем недавно, в 1980 году.)

Как мы упомянули — и вернемся к этому еще, — есть четкие показания к тому, что Магдалина не имеет отношения к Таричеи, но пришла из-за границ Палестины, вероятно из отдаленной и экзотической земли. Она, вероятно, оскорбляла расовую чувствительность Церкви не только из-за того, что была женщиной, была умной, независимой и близка к Иисусу, но из-за своей внешности тоже. Политкорректность позволяет — и даже требует — чтобы актриса, играющая Марию Магдалину в мюзикле «Иисус Христос — суперзвезда», была чернокожей. Церковь позволяет африканским христианам изображать Иисуса и его семью по своему подобию. Однако же существует отчетливый оттенок снисходительности, подспудное ощущение, что им позволено, пока никто на самом деле не верит — никто из тех, с кем считаются, — что живые святые были кем-то иным, а не людьми белой расы. Отчаянные попытки Майкла Джексона стать белым могут вызывать насмешки или сочувствие, но его усилия ничто по сравнению с тем громадным трудом, который проделала Церковь, чтобы отмыть добела Марию Магдалину, женщину, чье имя — парадокс — она же и очернила. Есть свидетельства — признаем, фрагментарные и разбросанные по разным источникам, — что она, возможно, была не женщиной левантийского типа с оливковой кожей, но цветной. (Африканской женщине, конечно, трудно высушить ноги мужчине своими волосами, но ничего невозможного в этом нет.) Следствия этой, пусть даже гипотетической идеи, по меньшей мере, интересны. Была ли Мария Магдалина, женщина, которую целовал Иисус и устрашал Симон Петр, по происхождению египтянкой или эфиопкой, выходцем с Черного континента? Может ли это объяснить то, что она стала предметом (толь безжалостного искажения образа и почему ее связь с Иисусом затушевывали и отрицали так долго? Что касается Церкви, то ей невыгоден Иисус, который столь сильно любил Марию, что сделал ее Апостолом Апостолов и соединился с ней в священном сексуальном обряде, но если в результате такого смешения рас были еще и отпрыски, то об этом страшно даже подумать. Африканцы могут изображать на иконах чернокожего Иисуса, но есть предел терпения Церкви в этом отношении. У Церкви всегда была заноза в боку из-за того, что Иисус не был чистых белых кровей — что дало повод для бесконечных погромов «убивших Бога евреев», — поэтому даже предположение, что он мог пренебречь негласными правилами апартеида и полюбить черную женщину, есть идея, за которую надо немедленно сжечь. Но была ли Мария Магдалина на самом деле чернокожей? Каковы же намеки и свидетельства этого, рассеянные по уцелевшим жемчужинам еретической литературы?